Транзит Сайгон – Алматы. Эльдар Саттаров
команду к бою.
– Стреляй, – прошептал Кузнец, но Хайфонец лишь отрицательно покачал головой. Кузнец напряжённо следил, как ползут в сторону леса Шланг со Стрижом. Они двигались очень ровно, как на учениях, Шланг впереди, Стриж в двадцати метрах сзади, даже выползая на открытые проплешины среди зарослей, они продолжали свои отработанные на учениях движения, помогая руками и ногами своему телу скользить, не поднимая головы или корпуса, и не допуская резких движений.
Вслед за ними, ощетинившись штыками и мечами, в атаку перешёл отряд противника.
– Стреляй же! – взмолился Кузнец, но Хайфонец оставался непреклонен. Кузнец выхватил из кобуры свой пистолет и щёлкнул затвором, но Хайфонец, не оборачиваясь и не отрывая взгляда от шеренги японских солдат, положил ему руку на плечо, и одним этим жестом остановил и успокоил его. Когда Шланг прополз мимо них, Стриж развернулся, присел на колено и снова уверенно нажал на курок. Снаряд врезался в наступавшую массу, и пока Стриж падал на землю, чтобы ползти дальше, Хайфонец открыл прицельную стрельбу по врагу. Теперь со стороны японцев раздался залп, другой, третий. Били по позиции Хайфонца. Когда ответа не последовало, раздалась новая отрывистая команда к наступлению. Хайфонец с Кузнецом тем временем уже отползали среди зарослей в двадцати метрах от Стрижа, вслед за ним. Достигнув позиций на окраине леса, они развернули пулемёт, установив его в одном из просветов. Японские солдаты перешли на бег. Они уже почти достигли пределов терпения Кузнеца, как вдруг со всех сторон из мангровых зарослей застрекотали пулемёты, а на авангард хлынул всепожирающий фугасный огонь.
15.
Хошимин сдержал слово. Уже двадцатого сентября, получив лично от генерала Фагуя семьдесят шесть тысяч юаней и именной револьвер, он немедленно отправился в сторону границы в сопровождении восемнадцати отборных товарищей, включая Фам ван Донга, в сторону баз Зиапа Нгуена.
В октябре по всему Тонкину было распространено его «Обращение к соотечественникам», в котором, к полному удовлетворению Чжана Фагуя, в частности, выражалась уверенность в братской «помощи Китая нашей национально-освободительной борьбе». В то же время, он отнюдь не отказался от своей идеи обойти Фагуя и переиграть Гоминьдан. Он вовсе не одумался, как могло показаться Фагую, за те два года, что он провёл в чанкайшистских застенках. Находясь в тюрьме, он слышал по радио обращение де Голля. Голос вождя французского Сопротивления, то и дело прерываемый помехами, долго и пространно вещал с далёких североафриканских берегов, о будущем свободной Франции, о создании нового франкофонного сообщества на федеративной основе, о придании нового статуса индокитайским народам. Хошимин захотел узнать побольше о том, что именно мог иметь в виду де Голль. У него зародились новые идеи. Они никогда не забывал о цели всей своей жизни – о контроле над национальным суверенитетом. И неважно от кого придёт эта власть – дадут ли её ему Париж, Москва, Вашингтон,