К истокам русской духовности. Этюды. Екатерина Самойлова
километров отсюда» (рассказ «Сураз»; это как раз расстояние от Бийска до Сросток). В автобиографическом цикле «Из детских лет Ивана Попова» прочитаем: «Перед самой войной повез нас отчим в город Б. Это – ближайший от нас…» Герой повести «Там, вдали» Петр Ивлев, отвечая на вопрос, откуда он родом, говорит: «Из-под Барнаула…». В «Калине красной» находим: «История эта началась… севернее города Н. (Новосибирск – М.Ч., Е.С.), в местах далеких и строгих». В тексте в разговорах мужиков мелькают такие детали: «гурты перегонял вон из Монголии» (это типичное явление для Алтая). Много в рассказах и таких отметин: «на реке Катуни, у деревни Талица» («Леля Селезнева с факультета журналистики»); «Талица в трех верстах от Чебровки» («Мастер»); а один из циклов рассказов так и называется: «В селе Чебровка»; «она вон талицкая (это через речку)» («Чужие»). В рассказе «Наказ» герой говорит: «Деревня наша, не деревня – село, в старину было большое, края были: Мордва, Низовка, Дикари, Баклань… Ну, а жили-то мы в Низовке. В Сростках до сих пор различают «районы» – Низовка, Баклань, Дикари, Мордва. Сам-то Шукшин был из Низовки. И Егор Прокудин после несостоявшегося праздника «бордельеро» требует такси до Низовки, хотя автобус его привез в село Ясное. Кстати, Спирька Расторгуев («Сураз») «жил» в селе Ясном и приходил в гости к старикам Прокудиным…
Как красной лентой обвита географическая карта шукшинской земли рекой Катунью. Первый цикл рассказов в «Новом мире» назывался «Они с Катуни»: «И еще есть река на Алтае – Катунь. Злая, белая от злости, прыгает по камням, бьет в их холодную грудь крутой яростной волной, рвется из гор. А то вдруг присмиреет в долине – тихо, слышно, как утка в затоне пьет за островом. Отдыхает река. Чистая, светлая – каждую песчинку на дне видно, каждый камешек» («Живет такой парень»); «И тогда на берег стремительной реки Катуни выходил древний старик… («Солнце, старик и девушка»). Даже когда она прямо не называется, ее описание не оставляет сомнений – это всегда Катунь: «…Ближе к вечеру выбирали уютное местечко на берегу красивой стремительной реки раскладывали костерок» («Миль пардон, мадам!»). «…Мысленно он исходил свою деревню, заглянул в каждый закоулок, посидел на берегу стремительной чистой реки…» («Жена мужа в Париж провожала»). Или вот, в «Калине красной», в нелегкие минуты своей жизни герой вспоминает «далекую свою деревеньку, березовый лес на берегу реки, саму реку…». А в рассказе «Два письма» человеку «приснилась родная деревня. Идет будто он берегом реки…».
На этом можно было бы закончить перечисление населенных пунктов, где живут земляки Василия Шукшина, да вот в чем дело, что мешает перейти к другой мысли. «Сростки», «Катунь» – разве эти названия сейчас только географические? Нет! В этих словах появилась магия, они притягивают к себе и вызывают смутные душевные движения в каждом, для кого русский язык родной. Человечьим теплом и надежностью от них веет. Да и зовут они вдаль светлую,