К истокам русской духовности. Этюды. Екатерина Самойлова
не нужно упускать из виду, при всей нашей русской благосклонности и любви к Иванушке-дураку, что он – прежде всего дурак. Василий Макарович как-то признался: «Во всех рецензиях только: „Шукшин любит своих героев… Шукшин с любовью описывает своих героев…“ Да что я, идиот, что ли, всех подряд любить?! Или блаженный? Не хотят вдуматься, черти. Или – не умеют. И то, и другое, наверно». «Идиот», «блаженный» – это ближайшие синонимы «дурака». И здесь, в этом высказывании, у Василия Макаровича рядом «черти». А в «До третьих петухов» Иван-дурак вступает, как известно, в сговор с чертями – он им помогает войти в монастырь, а они ему – попасть на прием к Мудрецу… Нет, не так-то все просто с дураками у нас на Руси. Был у Шукшина сценарий. Который хотел он назвать условно «Дуракам закон не писан» («Фильм должен вовлечь в себя, – писал об этом сценарии Василий Макарович. – разные стороны жизни, разных людей. Мир села… Это мир простой, как мычание коровы, как просто каждый день встает и заходит солнце. Мир воров и тунеядцев, высланных из столичных городов, мир злых и бессовестных людей…. Мир творческой интеллигенции…» Это что, все те, кому закон не писан?) Но известно и ставшее уже хрестоматийным, следующее высказывание Шукшина: «Есть на Руси еще один тип человека, в котором время, правда времени, вопиет так же неистово, как в гении, так же неистребимо, как в мыслящем и умном…. Человек этот – дурачок. Это давно заметили (юродивые, кликуши, странники не от мира сего – много их было в русской литературе, в преданиях народных, в сказках), и не стоило бы, может быть, так многозначительно вступать в статью, если бы не желание поделиться собственными наблюдениями на этот счет». Это из его статьи «Нравственность есть Правда», написанной в 1969 году. Но вспомним шукшинский рассказ «Боря», один из последних. В нем явная романтизация клинического идиота. Дурак не может быть добрым: это явная идеализация глупости; вспомним, что другой великий немецкий философ Иммануил Кант не разрывал теоретический разум от практического, то есть морального, и объединял их через способность к эстетическому суждению, то бишь – чувству прекрасного, чего также лишен клинический идиот. Это, безусловно, так. Но вместе с тем и сакраментальное шукшинское – «Что же жизнь – комедия или трагедия?» И – гениальное сближение в духовном, так сказать, плане идиота Бори… с императором Наполеоном. «Несколько красиво написалось, – продолжает Шукшин, – но мысль по-серьезному уперлась сюда: комедия или тихая, жуткая трагедия. В которой все мы – от Наполеона до Бори – неуклюжие актеры? Особенно Наполеон, со скрещенными руками и треуголкой».
…«А пошли на Волгу! – кричал казак в 1990 году со сцены в Ярославле. Чего сидеть?! Сарынь!!»
Есенин
«О, электрический восход,
Ремней и труб глухая хватка…
С Есенин. «Сорокоуст»
«Черный человек!
Ты прескверный гость.
Эта