Розовый дельфин (сборник). Роман Коробенков
спокойно заявил он, поедая солнечную яичницу за пятнистым столом возле пасмурного окна. Рядом стоял высокий стакан, полный коричневой жидкости, прищемленной лимоном. – Коктейль, – объяснил он моему взгляду, странновато улыбаясь большим губастым ртом. – Садитесь… – Мы послушно сели напротив него на назойливо алые дутые кушетки. Вглядываясь в телодвижения человека, я на всякий случай сжал в кулаке под столом металлическую болванку.
– Думал, остался один, – продолжал незнакомец, не прерывая трапезу. – Вы муж и жена? – вызнавал он, энергично прикладываясь к коктейлю.
– Да, – настороженно ответил я, хотя это было не так.
– Мило, – резюмировал человек, глядя в равной степени в тарелку и на мою спутницу так, точно я отсутствовал. – И я женат, но потерял жену три месяца назад. – Он помахал безымянным пальцем, где среди редких волосков вросла в кожу толстая золотая полоска. – Вы, видимо, ушли из дому без колец, но в этом больше смысла, чем в моем куске металла. Скорее всего традиция окольцовывания перестанет существовать с окончанием гегемонии человека на этой несчастной планете.
Оттиск жизни за огромным прямоугольником окна закусочной был словно нарисован маслом, отсутствие людей придавало картине апокалипсический налет. Я, внимательно посматривая на незнакомца, налил два бокала разливного пива у стойки и, вернувшись, пристально вперился в свой.
Виноватость клубилась в кратком диалоге последних людей.
Пузырьки летели вверх, а неожиданный дождь за окном с той же скоростью сыпался вниз, загрезилась странная параллельность. Алиса разглядывала то же, делая незаметные глотки, а человек рассматривал нас, особенно не меня.
Я в который раз задумался над смыслом происходящего вокруг. Его требовалось хотя бы придумать, чтобы банально не сойти с ума.
– Это за грехи, – точно услышал меня лысый. – Человек давно сошел с ума, и кто-то просто решил остановить безумие. – Глаза его были тоскливо-сизыми, а взгляд будто масляным и оставляющим отпечатки.
Безумная логика мерещилась и в этом. Мир точно жил в бреду и генерировал бред. Об этом говорили многие факторы, которые мутировали со времен, когда смыслом обладали не только деньги, и различных смыслов существовало великое множество. Терроризм как индикатор человеческого безумия ныне не имел политического или религиозного лица. Гипермаркет с десятком тысяч людей мог превратиться в пыль только потому, что владельцы другой сети за кофе в понедельник сравнили графики развития себя и соседа. В среду в очередной супермагазин, к конкурентам, врывался человек с безумными глазами. Широкими шагами пересекал вестибюль, выкрикивал рекламный лозунг своей чудовищной организации, после чего обращал все в руины. Терроризм превратился в бренд. Попасть в гипермаркет стало сложнее, нежели в аэропорт: система защиты, идентификационные карточки клиентов, полное сканирование массы на подходе к магазину. Кроме того, стрелки на крыше, военизированные службы безопасности.
Работающие