Русские сказки, богатырские, народные. Михаил Чулков
Варяжский отдал мне войско неосторожно полагаясь на счастье. Старайся употребить по пользу то, что я предлагаю письмом сим. Я могу сделать всё, подумай о том, и отпиши, чтоб я такие меры принял.»
Прочтя эту половину, отодрал он тотчас искусно другую, так что и приметить было нельзя, и бросил её, изорвав в лоскутки; а с первою как содержащею в себе явное доказательство в измене, которую он вздумал возложить на меня, бежал из войска, и явившись к варяжскому князю, донес всё то, что злость вложила ему в мысли.
Князю нельзя было усомниться в мнимой вине моей, когда он читал письмо, написанное рукою моей к его неприятелю. Он наполнился гнева, и за эту постыдную измену, о коей я и не мыслил, определил, за презрение всех оказанных ко мне милостей, наказать меня примерно. Князь в тот же час поручил донесшему на меня злодею, ехать к войску, и привезти меня, закованного в цепи, в столицу. Спешащий совершить мою опалу, летел, а не ехал, имея при себе княжеский указ о взятии моём под стражу. Он прибыл к войску, и тайно объявил об этом многим полковым воеводам, которые повиновались княжескому приказу. Я взят был ночью, и отвезен на переменных лошадях. Можно ли представить, в каком был я недоумении об этом поступке со мною, когда был уверен в моей невинности? Не мог я и подумать, что это стало следствием стараний тайных моих врагов. Однако не взирая на всё это, я повиновался воле моего Государя, полагаясь на чистоту моей совести. Слух о произошедшем со мною тотчас разнесся по всему войску. Любившие меня воины взбунтовались, и не слушаясь своих начальников, погнались за мною. Они скоро достигли нас, и я не успел остановить их запальчивости, как доносчик на меня был ими изрублен в куски. Они взяли меня на руки, и понесли назад с радостным восклицанием: «Благодарим небо, возвращающее нам в целости нашего отца». Тщетно представлял я им, что они напрасно противятся воле Государя своего, навлекая на себя наказание. Они не слушались меня, и донесли обратно в стан. Принуждали опять принять начальство, говоря, что они помрут за одно слово, которое я произнесу.
Необходимость предотвращения начавшегося бунта принудила меня принять начальство, и их успокоить; но я вскоре потом уехал тайно, и явившись пред лицом князя, донес обо всем произошедшем. Приносил оправдание, что я, как в убийстве посланнаго за мною, так и в вине, в которой доносили на меня, ни не имею ни малейшего участия.
– Еще ты, недостойный, хочешь вывернуться из твоего преступления, – сказал князь. – Прочти письмо это, не твоею ли оно писано рукою? – Он подал мне письмо, и я остолбенел, прочитав его; ибо увидел, что оно писано было точно моею рукою; а что оно, разодранное наполовину, составляло то, чего я не мог и подумать, и совсем забыл о письме, писанном мною к Скифскому Царю. Я старался доказать невинность мою клятвами, и всеми моими поступками: ничто не помогло. Меня посадили в темницу, произвели надо мною суд, и я как изменник и убийца княжеского посланника, осужден был на смерть. День казни моей наступил. Я выведен был