Русские сказки, богатырские, народные. Михаил Чулков
Каждый день видел я Всемилу по нескольку раз, и соединял с своими чувствами только нежную и искреннюю к ней горячность, так что она скоро стала укорять себя за ненависть, которую имела ко мне прежде. Я со стороны моей не мог утешиться, что способствовал её несчастьям, и звал в свидетели Небо, что в состоянии предпринять всё, чтобы их загладить.
– Князь Варяжский столь ж великодушен к своим пленникам, сколько неукротим против неприятелей. Удовольствуясь победою, он притеснять уже не может. Услуги мои и милость его ко мне, конечно доставят мне исполнить желаемое, во испрошение дарования вам свободы и вашего владения. Это осушит твои слезы, прекрасная Всемила, но истребит ли в тебе память о том, кто принудил тебя проливать их? Получив опять сияние своего величества, не забудешь ли ты своего несчастного Светомила?
Эти слова извлекли из уст её признание, что она воспылала ко мне равной страстью, и что без меня благополучия не представляет. Мы поклялись в вечной верности, и в продолжении пути, повторяя ежечасно нежные разговоры, выдумывали средства, каким бы образом достигнуть верха наших пожеланий. Я считал себя счастливейшим из смертных, и не думал, чтобы можно было прерваться моим надеждам.
Напоследок приближались мы к столице Варяжской. Первым моим делом было испросить у князя, чтоб побежденный скифский царь не был введен при торжественном моем въезде в город, словно пленник. Это я получил, и сообщил о том радость мою Всемиле. Она приняла это с большим удовольствием, и надеждою по причине первого опыта моей у Князя просьбы о дальнейшем благополучном следствии наших желаний. Торжество окончилось: я предстал пред лицом моего Князя. Если кто и был кто любим своим Государем, так это я.
– О как несправедливо поступил я с тобою, любезной мой Светомил, – говорил Князь Варяжский, обнимая меня. – Неосторожность моя едва не ввергла меня в напасть. Благодарю небо, спасшее нас обеих. Поверь мне, что раскаяние о моем проступке пребудет столько же вечно, как и благодарность к тебе нескончаема. Чем могу я воздать тебе за твои заслуги? Теперь остается тебе желать, а мне исполнять. Просьба твоя будет закон моей власти. Скажи только, и все получишь, что только от меня зависит.
Какой случай мог быть удобнее, для прошения о свободе Царя Скифского? Я употребил его в мою пользу, и бросаясь на колени, говорил к Князю следующее: «Великий Государь! Чего осталось мне желать, когда ваше величество познали мою невинность, и возвращаете благоволение ваше последнему вашему рабу. счастье мое беспредельно, и я был бы человек неблагодарнейший, когда бы захотел употребить милости ваши к насыщению честолюбия или корысти, будучи и так награжден сверх меры. Но если может раб ваш дерзнуть изложить вам просьбу: она коснется единственно пленника вашего, царя скифского. Удивите свет более вашим великодушием, чем ужасом о славе вашего оружия. Возвратите сарматам свободу и царя их. Удовольствуйтесь одною данью, от которой отречься они не могут. Это промчит славу вашу в концы вселенной. И покажет смертным, что варяжский государь столько же