Небо над бездной. Полина Дашкова
она опустила Мишу на землю, крепко взяла его за руку и пошла медленней. Встречу ей назначили в центре бульвара, на скамейке.
Она опоздала всего на пять минут и только сейчас заметила, что скамеек нет. Ни одной не осталось.
– Мама, мы уже пришли? Куда мы пришли? Тут ничего нет, – сказал Миша.
Какой-то пухлый совслужащий в ушанке, в новеньком дубленом тулупе, с портфелем под мышкой, остановился, пристально посмотрел на Таню.
– Гражданочка, мы с вами где-то встречались.
«Что, если звонившая дама прислала вместо себя этого типа?» – подумала Таня.
– Мне ваше лицо очень знакомо, – продолжал толстяк, – не хотите ли пройти в кондитерскую, погреться? Угощу вас какао и пирожными.
Вглядевшись в щекастое курносое лицо, в маленькие заплывшие глазки, она поняла, что перед ней никакой не посланник, а самый обыкновенный приставала.
– Мальчик, ты любишь какао? – обратился приставала к Мише и присел перед ним на корточки.
– Дядька, ступай прочь! – спокойно ответил Миша и показал язык.
Так научила его говорить няня, если кто-то незнакомый подходит на улице.
– Какой грубый мальчик, – строго заметил толстяк, – вы, гражданочка, плохо воспитываете своего ребенка.
– Пожалуйста, оставьте нас в покое, – сказала Таня.
– Напрасно брезгуете, мадам, – толстяк фыркнул и пожал плечами, – при вашей болезненной худобе, да еще с довеском в виде ребенка, вы, как говорится, дамочка на любителя. Вам, прошу пардону, кочевряжиться не надо.
– Уйди, дурак! Как дам в морду! – крикнул во все горло Миша, затопал и замахал кулачками.
Вот этому никто его не учил. На детский крик стали оглядываться прохожие, и приставала поспешил исчезнуть.
– Мама, я правильно его прогнал? – спросил Миша, гордо вскинув голову.
– Да. Ты молодец, – Таня взглянула на маленькие наручные часы, подарок Федора.
– Мама, что такое довесок? Это плохое слово?
– Само по себе не плохое, но о человеке так говорить нельзя.
– А кочеряжить это от кочерыжки?
– Нет, это значит капризничать.
Миша вдруг засмеялся, очень громко, неестественно, и принялся дергать Таню за руку. Это была его обычная манера. Он требовал, чтобы мама смеялась вместе с ним.
– Ой, не могу! Ну и дурак! Капризничают люди, когда спать не идут или рыбий жир не пьют! Совершенно глупый дурак! Ничего не понимает в жизни!
Ждать уж больше не стоило, но Таня как будто приросла к земле, не могла сдвинуться с места и почти не слышала Мишу. Он перестал смеяться, обиженно выпятил губу, помолчал пару минут, совсем уж собрался заплакать, но раздумал и важно спросил:
– Ты видела, как дядька струсил? Это я его напугал!
– Конечно, Мишенька.
– Ты расскажешь Федору, как я прогнал плохого глупого дядьку?
– Обязательно расскажу.
– И няне? И деду, и Андрюше? Всем расскажешь, какой я грозный? Дядька большой, толстый и меня испугался. Раз-два, и убежал. Мама, почему мы стоим? Пойдем к Арбату.
– Да, Мишенька, сейчас пойдем, –