Кремль 2222. Спартак. Константин Кривчиков
и нам бы пригодился. Он нео в одиночку завалит, если чего.
– Нео, говоришь? – Гермес потеребил кучерявую бородку. – Хм… Возникла у меня одна мыслишка…
– Какая?
– Скоро узнаешь. Пусть его моют, одевают и кормят. Потом приведешь ко мне. И без пригляда его не оставлять. Хотя…
– Что?
– Вряд ли он куда денется, пока его девка здесь раненая лежит…
Когда Тима снова привели к старшине, тот цокнул языком и сказал:
– Ну вот. Теперь, и вправду, на человека похож.
Тим и сам чувствовал, что с ним произошли некоторые изменения. Каким-то он новым стал, что ли… Это ощущение возникло после того, как его помыли в прачечной: сначала облили теплой водой из шланга, потом дали брусок из непонятного, скользившего в руках, вещества, и сказали, чтобы он мылился.
Тим не сразу сообразил, о чем идет речь. Но затем потер себя бруском по животу, увидел, как образуется пена, и обалдел… Поначалу он даже испугался, потому что решил, что с него слазит кожа. Но присутствующая при «экзекуции» Марфа засмеялась и объяснила, что это смывается грязь при помощи мыла. И теперь Тимоша будет, как новенький золотой червонец – хоть на зуб пробуй.
Зачем его надо пробовать на зуб, Тим не понял. Но то, что ключница обозвала его Тимошей, ему было приятно. Он уже начал привыкать к тому, что маркитанты коверкают его имя – то Тимофеем обзовут, то Тимохой, а вот теперь еще и Тимошей. Но «Тимоша» звучало очень даже ничего, в этом варианте не было ничего злого или пренебрежительного, даже наоборот…
Короче говоря, Тиму стало приятно. Отвык он в последнее время от вежливого обращения, чего уж тут… А то, что Марфа временами на него покрикивала и обзывала «тупым», так это было понятно. Что поделаешь, если он и на самом деле тупил? Зачем, например, надо было брусок языком лизать – мыло это самое?
Ничего в нем съедобного не оказалось, пусть и изготавливали его, как пояснила ключница, из топленого жира хоммута. Зато во рту Тима противно запенилось и пришлось его прополаскивать водой. Тогда Марфа и сказала Тиму, что он тупой, как пятилетний пацан. Но без злобы сказала, и Тим не обиделся.
Потом, когда Тим помылся, ему принесли обувь и одежду: ботинки из грубой кожи, короткие штаны странной формы, которые Марфа назвала «шорты», и рубашку с длинными рукавами. Рубашка называлась «гимнастерка». Она была маловата и сразу разошлась по швам на плечах, но Тиму эта мелкая неурядица ничуть не испортила настроения. После грязных тряпок дампов его бы устроила любая одежда, прикрывающая тело, а тут настоящие штаны и рубаха. Да еще кожаные ботинки вместо примитивных сандалий. Живи и радуйся!
А уж когда его накормили похлебкой из вареной брюквы, в которой плавали кусочки жира, то Тиму совсем захорошело. Что-то в его жизни явно изменилось, и он сам изменился. Только не мог пока сформулировать, как и в чем именно. Не хватало информации для сопоставления. И даже слов не хватало. Хотя кое-какие новые слова периодически всплывали на поверхность сознания Тима, и это, видимо, было частью процесса обновления, происходящего с ним.
Так что,