Возвращение мессира. Книга 2-я. Владимир Лисицын
откликнулся Мессир.
– Кто, кто! – ваш кот, в пальто!! – истошно прокричал Голицын.
– А ну-ка, – спокойно сказал князь, и стал подходить поближе к тому месту, где столпился народ.
Голицын же, с волнением в груди, стал искать глазами вороную кобылицу.
– Её здесь нет, не ищите, – пробросил свою реплику князь, в сторону своего спутника.
– А где же она?
– Уже на яхте.
И тогда, Голицын стал прислушиваться, к митингующему с мавзолея, коту.
– Кто?! – орал захлёбываясь кот, – кто сказал, что Волга впадает в Каспийское море?! Это – они-и! – банда неучей, совершившая переворот в семнадцатом году, учат нас тому! Чушь! Несусветная чушь, говорю я вам!
Публика ликовала.
А кот продолжал:
– Конечно же – Волга впадает в Каспийское море! И это знает любой ребёнок! Но она впадает туда совсем иначе, а не так, как учат нас они! Мы-то это, с вами знаем, господа, как никто. Верно я говорю?!!
– Ве-ерно-а-а! – неистово орала публика.
– Так что, пора переделать эти контурные карты! Говорю я!
– Ура-а!! – скандировала публика.
– Но мы на это твёрдо скажем, товарищи, этим господам – «не позволим!». Не позволим переделывать вам общепринятые всем миром – контурные карты!
Публика была в восторге.
– Наша Волга будет течь только своим! Нашим! Особым, никому неведомым, путём!
Толпа взорвалась новым одобрительным ором.
Голицын же, с удивлённо выпученными глазами, повернулся к Мессиру, и сказал:
– Он же говорит белиберду.
– Как и все у вас, которые добираются до высоких трибун, – спокойно согласился с Голицыным Князь тьмы.
– Но он же противоречит сам себе! – не унимался Голицын.
– Вы совершенно правы, – успокаивал его Мессир, – но народу же – нравится.
– Судя по возгласам и по лицам – да, – с удивлением констатировал Голицын.
– Что и требовалось доказать, – поставил точку в их разговоре Мессир. – Пойдёмте, нам пора.
Голицын пожал плечами, тяжело вздохнул, и поплёлся вслед за Мессиром.
Когда же спутники застучали каблуками по булыжнику Васильевского спуска, Голицын грустно отметил вслух:
– Да, выпаривается прорабская Москва, выпаривается.
– Что значит – выпаривается? – машинально спросил Мессир, увлечённый своими мыслями.
– Душа её улетучивается, – с грустью произнёс Голицын, – вам это не понять, а я чувствую.
И он снова замолчал.
– Маэстро, – вдруг громко обратился Мессир к своему спутнику, когда они шли по мосту через Москву-реку, – а вы действительно поставили Горького «На дне», в этом психушном «боксе-отстойнике», да ещё – в «День смеха»?!
– Ну, во-первых – не спектакль, а сцену. А во-вторых – это я придумал для пьесы, – скучно, но, улыбаясь, ответил Голицын.
– Я