Этика Райдера. Алексей Жарков
улыбаясь, прервал Ник. – И бухает Володя-сан и баб хендожит, и в туалет заглядывает, возможно, родного китайского производства, но визиточки-то всё равно при нём. Есть, что продать, что предложить. А у нас что? Недовольство?
– А кто эту жопу сюда пустил, чтобы он в Федерации торговал? Пусть светотехнику запуливает на просторах своей узкоглазой державы… Хули к нам лезть? Пускай кебаб хавает!
На лице Ника по-прежнему парила снисходительная улыбка.
– Он-то, может, и свалит. А толку? Ты займёшь его место? Что стране предложишь? Слюни свои?
Печа опустил голову.
– Всё равно… – сказал он притихши. – Даже, если бы и мог… не дадут… задушат… еле концы с концами сводишь порой, не то что куда вложить, доучиться… что ты знаешь…
У стола возникла официантка с двумя полными кружками, пуляркой, корюшкой и чесночными гренками.
– Лёх, прекращай. – Ник перестал улыбаться, постучал ногтём по оловянной ручке. – Давай, свежее подогнали. Каждый раз одно и то же: работа, политика, хрен-перец. О бабах надо тереть, о хорошем.
Печа кивнул. Взял пиво, не глядя на друга, мрачный, как беременная туча.
– Харэ рожу кривить. Что за дела? Помнишь, как на двадцать третье февраля на спор под ноль все побрились: я, ты, Пуля? А? Как от нас дети в магазинах шарахались? Тройка уголовников, твою когорту.
Теперь улыбнулся Печа. Пытался удержать улыбку внутри, но не смог:
– Было.
– Ещё бы не было, – обрадовался тронувшемуся льду Ник. – Мне мамка так и не поверила. Наверное, до сих пор думает, что менты в обезьяннике побрили. Пуля вообще стал похож на залупу, один ты – красава, что с гнездом, что налысо – бабы стонут.
– Ага, давай. У меня кепка рабочая с котелка спадала, прокручивалась. Мастер с ходу спросил: в аварию что ли попал?
– Авария тут причём?
– Череп бреют, чтобы рану зашить.
– А-а.
– Такие дела… блин, хорошо было. Я недавно в старом дворе нарисовался: калдыбал мимо, потянуло. Лавки нет уже нашей, «квадрата» нет, теперь там энергоблок для детской площадки… Ничего нет. Дома и те перекрасили…
– Всё течёт… В голове нашей зато осталось. Пока, во всяком случае. Как там Лец писал, м-м… Как приятно вспомнить время, когда предавался воспоминаниям.
– Чёткий быв пшек.
– Точно. Прочитал?
Сборничек «Непричёсанных мыслей» Пече подарил Ник. На день рождения. Вместе с армянским коньяком. Станислава Ежи Леца Лёха прочёл от корки до корки, два раза, делая пометки на полях.
– Половину, – сказал Печа.
Ник расщепил сухую рыбку и макнул в пиво.
– Пулю видишь? – спросил он.
– Пошёл он, – в сердцах бросил Печа. – Не знаю, кто такой. Как переехал, будто убили. Даже про свадьбу его узнал от общих знакомых. Тебя приглашал?
Ник, будто извиняясь, кивнул:
– Отмечали в прошлом месяце.
– Вот и весь Пуля, дружище хоть куда, сердце поёт. Шляпа рваная – не друг! Один раз только набрал…