Лудовико Ариосто. Лирика. Павел Алешин
улыбаясь и играя,
Амур опутал сердце мне сетями?
А тот же ль я, и теми же ль мечтами
живу, как прежде им себя вверяя?
Да, точно, здесь тот уголочек рая,
где забывался счастьем я часами,
где грудь, окованная холодами,
зажглась моя, огнём любви сгорая.
Но тот я, кто обманут был когда-то,
и за надеждою, Амур, твоею,
боюсь идти, исполненный сомнений,
ведь знаю: чувством сердце чьё объято,
не должен тот испытывать волнений.
Я ж ныне трепещу и леденею.
XIII
Меня в темнице сладостной и нежной
не из обиды и ожесточенья
моя врагиня держит в заточенье,
но из любви и милости безбрежной.
В иной тюрьме страданье – неизбежно,
но счастлив я: не боль, а облегченье
от боли, жизнь, не долгие мученья
душой я ожидаю безмятежной,
но радостные встречи, сладострастье
объятий долгих, жар ночных признаний,
улыбки, ласки, игры, смех любимой,
но сердцем всем желаемое счастье
и тысячи и тысячи лобзаний —
любви взаимной дар неисчислимый.
XIV
Когда я нежный взгляд узрел впервые,
и губ пурпурных сладостные розы,
и кудри, вьющиеся, словно лозы,
пленительные, светло-золотые,
я думал, что достоинства иные,
что небом вам даны, – ничто, лишь грёзы
в сравненье с красотой, что их угрозы
её сияньем превзойти – пустые.
Но я расстался с мыслями такими,
ваш кроткий нрав всё больше узнавая:
в его сиянье нет почти отличий.
Они равны в божественном величье:
соперничать, о нет, не смогут с ними
ни нрав иной, ни красота иная.
XV
Одни – прелестный лик, иль кудри донны
своей поют, а белизну – вторые,
природой коже данную, иные —
очей прекрасных славят взор бездонный;
Не смертной красотой заворожённый,
пою я – нет, не так, как остальные:
душа и нрав благие, неземные,
дух, телом будто бы не отягчённый,
и грация, любого мановенья
изящество и легкость, – вот те силы,
что мне всегда даруют вдохновенье;
и если бы стихи подобны были
мои тем силам, с их благословенья
и статую они бы оживили.
XVI
Ах, если жить я мог бы ожиданьем!
Ах, служба донне стала бы приятной!
Но по тропе к усладам благодатной
идти запрещено моим мечтаньям.
Я знаю, что не смертью, лишь страданьем
Амур грозит мне, в силе необъятный,
какой бы мукою невероятной
он не пытал, каким бы испытаньем.
И что могу и должен делать – знаю.
И если потерплю я неудачу,
винить судьбу я буду только злую.
Но все же, донна, вам напоминаю,
что от коня и большую отдачу
вы