Авель, брат мой (сборник). Тимур Максютов
твою мать!
Гранатомётчики отделений подхватились, встали на колено, положив трубы на плечо. Дали залп – в сторону траншеи противника полетели сияющие шары плазменных зарядов, лопнули, растеклись бушующим огнём.
После такого в живых там никого не могло остаться. Цепь поднялась, вдавив до упора спусковые крючки дрожащих от злости автоматов, зарычала:
– Ы-ы-ра!
И тут же вражеский бруствер осветился вспышками ответного огня в упор, полетели гранаты. Пехотинцы падали, крича уже от боли и ужаса, вываливая внутренности в грязь.
Над позицией противника вспухло золотистое облако, выбрасывая струи маслянистого тумана.
Кто-то заорал:
– Жёлтая отрава!
Бежали без всякой команды, оставив раненых, бросая тяжёлые ранцы с боекомплектом.
Скатились в свою траншею, тяжело дыша. Бондарь выматерился, прокричал:
– Командирам отделений – доложить о наличии личного состава!
Потом, выслушав доклады, возился с браслетом, выключая отсутствующих.
– Раненых добиваете, товарищ капитан? – оскалился Батыров.
– Дурак ты, капрал. Я под Волгоградом видел, что с нашими ранеными бывает. Обратно высоту отбили, а там они лежат – с собственными отрезанными причиндалами во рту. Уж лучше я их, чем эти.
Небо раскололось, завыло ответным артиллерийским ударом. Первым же взрывом завалило целое отделение, уцелевшие поползли в блиндажи, забились в щели.
Скрючившись в позах эмбрионов, вздрагивали вместе с трясущейся от взрывов землёй. Из всех молитв и слов осталось в голове лишь одно – «мамочка».
Потом стало невозможно тихо. Только с шипением из перевёрнутой взрывом «мальвины» испарялся в небо фреон, расплываясь золотистым облаком.
Сергей с ужасом смотрел на обнажившуюся от сотрясений стенку окопа. Жёлтые кости с застрявшими в них кремниевыми наконечниками стрел соседствовали с ржавыми багинетами наполеоновских времён и дырявыми касками Второй мировой.
Рамиль, отряхивая пласты навалившейся грязи, спросил у Дениса:
– Где твой автомат, чмо?
Волконский поглядел прозрачными глазами и улыбнулся:
– Я не буду стрелять. И ты ничего с этим не поделаешь, капрал. Про это поле писали в апокрифах, это Поле Выбора. Тысячи лет люди пытаются доказать Богу, что он зря дал нам разум. Тысячи лет сжигают, рвут, взрывают себя. Всё это время Бог терпел, верил и ждал. Но чаша уже полна.
Сержант зло проворчал:
– Отстань от убогого, Батыров. Валить надо отсюда бегом.
– Ага, валить. До леса не добежим, браслетик догонит. Будем лежать синие под небом голубым.
– Пошли, – просто сказал сержант.
Выволокли из полуобвалившегося блиндажа капитана. Придавили к земле, навалились на руки, не давая достать пистолет.
– Идиоты, – прохрипел капитан, – попытаетесь содрать браслет – сдохнете.
– А зачем сдирать? – улыбнулся Батыров и ударил саперной лопаткой по руке ротного.
Ротный