Добрые люди. Павел Кренев
следах и утрамбован до плотности грунта. Видно, косолапому пришлось долгонько повозиться с замком.
Феофан вошел в распахнутую дверь с опаской: вдруг медведяра не убрался еще из сальницы, затаился, ждет его? Но медведя не было, зато не хватало двух свежих нерпичьих шкур из четырех, что вчера только вечером были сданы рыбаками. Остатки одной, правда, валялись на затоптанном жирном полу. Это были огрызки кожи с выеденным салом, которое толстым слоем облегало каждую нерпичью шкуру. Другой шкуры не было вовсе. Уволок, бандюга лесной.
Прибывший на место происшествия бригадир Пищихин долго разглядывал вырванный замок, трогал разогнутые петли, прицокивал языком, присвистывал:
– Это ж какую силищу надо иметь злодею!..
Внимательно проинспектировал результаты медвежьего хулиганства. Сомневался насчет второй шкуры, вероломно украденной:
– Как же это он, не понимаю, утянул-то ее?
И подозрительно при этом поглядывал на Феофана. Того это возмущало.
– Не я же ее съел, честное слово!
– Ну, я так не считаю, – мямлил Пищихин. – Я чисто технически не могу понять: что, взял в охапку и понес, так, что ли? Или на плечо закинул, интересно, черт…
Феофан терпеть Пищихина не мог, потому не спорил с ним, не обсуждал медвежьих возможностей. Только сказал:
– Если интересно, возьми да подежурь здесь ночью, он тебе покажет, как это делается.
Бригадира такая перспектива не прельстила. Он сразу засобирался, отдал распоряжение:
– Шкуры списать, на дверь приделать стягу.
Феофан стягу приделал, благо имелась в запасе.
Она легла поперек двери стальной лентой и закрыла ее наглухо.
Так ему казалось.
Но на другое же утро стальная стяга валялась у дверей, вырванная с корнем, и похожа была на измятую ленточку от матросской бескозырки.
Опять не хватало одной шкуры…
Пищихин был на этот раз более категоричен:
– Не-е, так это дело не пойдет. Этот ушкуй нас из плана выбьет. Надо пристрелить заразу!
Феофан вспомнил свою одноствольную пукалку – старенький дробовичок двадцатого калибра – и усомнился.
– Вот сам и берись за такое дело, я лично – пас!
– Брось отнекиваться, Феофан Александрович, – отрезал бригадир, – дело общественное, вишь, что творит, змей, все границы перешел. А из меня, сам знаешь, какой стрелок, целюсь через приклад…
То, что Пищихин не охотник, – это понятно. Балаболка, одно слово. Но и сам он не Робин Гуд, чего уж там…
– У меня ружья нету, – возразил Феофан.
– В колхозе карабин имеется, «Лось», десятизарядный, и пуля у него девять миллиметров, блямба! Кого хошь завалит, хоть слона. Выпишем, Фаня, не дрейфь, – чтобы умаслить, Пищихин стал фамильярничать, старый лицемер.
– Дай кого-нибудь в подмогу, одному страшновато, – честно признался Феофан.
Пищихин обрадовался: «Уломал-таки!» – и наобещал гору:
– Выделим,