Дело государственной важности. Вячеслав Денисов
Генеральной прокуратуры Российской Федерации вырисовалась незатейливая и весьма смахивающая на правду картина.
В кабинет заглянул Тоцкий. На лице его значилось: «В данный момент Армагеддон не намечается, но было бы неплохо, если бы вы выслушали это прямо сейчас».
Кряжин был этому несказанно рад. Поскольку Яресько, увлекшись, начал рассказ уже по второму кругу, полагая, что чем больше он наговорит, тем проще будет договориться со следователем, наступал момент, когда его следовало притормозить и попросить стереть с уголков рта накипевшие слюни.
Он окажется здесь вторично через несколько часов. Это самый простой способ перепроверить то, что сейчас он, увлекшись, наболтал. И попросить начать сначала. Хоть сейчас-то он не сомневается в том, что его пишут?..
– Так я насчет записи… – мучаясь от полной зависимости, напомнил Яресько.
И его, взволнованного, увели. А сыщик, покосившись на портрет Президента и расположившегося напротив него Чезаре Ломброзо, присел на соседний стул. Особая черта любого сыщика – он никогда не сядет на то место, где обычно сидят допрашиваемые. Точно так же, как никогда не прикоснется к стакану, из которого тот пил. Будь тот при этом хоть руководителем другой страны. Вряд ли кто из тех, кто оказывается в подобных кабинетах, знает, что он сел не на случайный стул и в момент волнения пил не из первого попавшегося стакана. И в протоколе расписывался не просто попавшейся под руку оперу или следователю авторучкой из канцелярского набора.
Всяк сюда входящий должен быть осведомлен: независимо от причин пребывания в этих кабинетах вам предложат сесть на «специальный» стул («Нет-нет, вот сюда, со мной рядом!»), «специальный» стакан предложат в момент внезапно появившегося приступа жажды («В какой же ящик я его сунул?..») и расписаться дадут «специально» подготовленную для этого ручку («Эта не пишет, вот этой попробуйте»). И хозяин кабинета обязательно предупредит несведущего, но «своего», чем ему пользоваться стоит, а чем нет. Именно по этой причине муровец обошел стол, бросил взгляд на Кряжина, получил согласие и уселся на стул напротив.
Тоцкий потратил время не зря. Задачу первую, наиболее доступную для быстрого исполнения, он выполнил в течение часа. Муровцам из его отдела понадобилось ровно столько времени, чтобы установить наличие аналогичных случаев, имевших место за последний год. Речь шла (тьфу-тьфу-тьфу!..) не об убийствах губернаторов, а о подобных случаях, где присутствовал нож, перерезанное им горло, левый носок или нагой вид. Словом, все, что могло бы показаться похожим при виде трупа Резуна на постели гостиничного номера.
Ребята сработали на совесть. Восьмого сентября, за две недели до убийства мининского губернатора, на улице Енисейской в Бабушкине был обнаружен на лавочке некто Бекмишев. Прибывшие по сообщению перепуганной бабушки из Бабушкина врачи стали свидетелями весьма необычной картины. На лавке спиной вверх валялся пьяный до изумления мужик, глухо матерился и боялся крутить головой. Кричал, что его ограбили