Дело государственной важности. Вячеслав Денисов
был заполнен засохшим бетоном. Все бы ничего, Уколова действительно спустя пять дней подняли. Но не близ Дубны, а близ Мышкина, у самого Рыбинского водохранилища. Мало того, что в четырехстах пятидесяти километрах от указанного подозреваемым места, но еще и без каких-либо признаков тазика на конечностях.
А сие есть самое настоящее опровержение предложенной версии, иначе говоря – человек, перекрестившись, взял на душу чужой грех. Хоть выпускай до суда под подписку о невыезде. Да и «сознанщик» после этого, с позволения сказать, недоразумения стал каким-то странным. Заговорил о самооговоре, кознях «прокурорских», давлении, оказываемом на него на Большой Дмитровке. Сначала тихо заговорил, потом громче, а потом стал орать так, что едва не подвиг все адвокатское сообщество Москвы подняться на защиту его поруганных прав. И вообще, тех троих, перед игровым магнатом, тоже не он убивал. Мол, какая грубая фальсификация!
Кряжин чуть не свихнул себе мозги. Все сходилось: место, погружение, тазик. А труп – под Рыбинским водохранилищем. Мистика. Оказалось, никакой. Один из подельников задержанного проболтался, где брали цемент для производства ванн конечностей жертвы. Проверили марку цемента, Кряжин вздохнул с облегчением. Производство потом закрыли, адвокатское сообщество, расшумевшееся после диких криков подозреваемого из камеры «Красной Пресни», успокоилось.
Цемент фирмы-спонсора, любезно предоставленный коллективу отморозков, оказался состоящим не совсем из тех компонентов, из которых должен состоять. Производство работало на выход продукции для отправки в Чечню, а там, как известно, неважно, из чего состоит цемент. Все равно все постройки разбомбят раньше, чем их размоет вода.
И эта продукция через несколько часов после погружения бизнесмена под воду растворилась, как сахар, освободив ноги жертвы. И тело успешно сплавилось по Волге.
Так куда могли деться остатки креветочного ужина из номера убиенного Резуна?
– Дмитрич, машину!
Дмитрич – это самый старый водитель Генеральной прокуратуры. Его коллега-одногодок, решивший в прошлом году уволиться на пенсию, возил Гдляна. Дмитрич возил Иванова. А потом Гдляна и Иванова – обоих стал возить другой водитель, и все больше по южным окраинам страны. Многое с тех пор изменилось, но Дмитрич остался неизменным. Чем ближе пенсия, тем чаще тянет на работу. Генеральный сказал, что в следующем году Дмитрич уже точно уйдет на пенсию, а пока тот возил Кряжина. В этой причинно-следственной связи он и уезжал домой лишь после того, как дом на Большой Дмитровке покидал советник. Когда Кряжин хотел, старик вез его домой, на Факельный. Когда не хотел, старик отправлялся домой сам. И он был один из немногих, кому разрешалось ставить «Волгу» со страшными номерами в личный гараж.
«Цепь, – думал советник, разглядывая начавшие проявляться на темных улицах еще бледные неоновые огни. – Столяров был прав, цепь неординарная. Разовая работа, исполненная из червонного золота. Девятьсот девяносто девятую пробу носят