Дело государственной важности. Вячеслав Денисов
и они обязательно зафиксируют время более позднее, чем час освобождения Яресько из изолятора.
Машина проехала после светофора метров семьдесят и прижалась к обочине. Водитель заглушил двигатель и развернулся к администратору:
– Голову тебе разобьют обязательно. Но не правоохранительные органы. Ты сам знаешь, кто. А потому я покажу тебе сейчас Москву, историю которой изучал не в таксопарке, а на истфаке МГУ. В тридцати метрах от нас приармянился белый «Фольксваген», который пасет тебя уже целый час, и нам следует от него оторваться. После мы доедем до аэропорта, и я усажу тебя на первый же рейс, убывающий в Питер. У тебя, неподалеку от Аничкова дворца, живет баба, о которой не знает никто, кроме нас и твоей жены. Полгода тобой даже пахнуть не должно в столице. Если хочешь жить, конечно. Вот телефон. Звонить каждый день в девятнадцать часов. Все понял?
Ошеломленный Яресько вертел в руке визитку и не знал, что ответить.
– А… жена…
– Жена не знает, где ты будешь и у кого. Ее сейчас в Москве вообще нет. Она с детьми решила пройтись на кораблике по Средиземному морю. Если хочешь попасть в программу по охране свидетелей, делай все в точности по инструкции. Все понял?
Яресько сглотнул сухой комок и кивнул.
– Молодец, Павел Маркович. Ты не олень. А сейчас советую пристегнуться.
Заключения экспертизы легли на стол старшего следователя Генпрокуратуры Кряжина не в шесть часов, как обещал судебный медик Столяров, а в начале восьмого. Понять такую задержку и простить Ивана Матвеевича было несложно. Выводы тот, как и обещал, сделал в шесть. А документально оформил и подписал спустя полтора часа. За эту неторопливость следователь, работавший с ним часто, Столярова всегда прощал, потому что знал точно – за ней кроются педантизм и безошибочность. И те шаблонные фразы, которые подмахивают некоторые медики, не особенно вдумываясь в смысл написанного ими же самими, были ему не свойственны. Он работал за совесть и на зарплату, а не просто за зарплату.
Первый документ свидетельствовал о том, что никаких телесных повреждений на теле Резуна, за исключением перерезанного горла, не обнаружено. Смерть причинена предметом, имеющим неровную режущую кромку, одним движением. Засомневавшись в том, что информация воспринята им адекватно, Кряжин поспешил снять с телефона трубку и набрать номер Столярова.
– Иван Матвеевич? Рад, что застал. Объясни мне, пожалуйста, что такое «оружие с неровной режущей кромкой». А то прямо-таки фантазии не хватает. Пилой, что ли?
С советником юстиции судебный медик был в хороших давних отношениях, поэтому там, где в любом другом случае выдавил бы иронию, в разговоре с Кряжиным всегда оставался ровен.
– Как тебе объяснить, Иван… Представление, что нож тем лучше, чем ровнее его лезвие и чем оно острее, неверно. Человеческое тело имеет такую структуру, что лучше всего оно приходит в негодность от воздействия не ровных и острых предметов – хотя и от этого тоже, – а от фигурных. Скажем, мечи самурайские на боковой стороне лезвия имеют волнообразные срезы. Поэтому, когда