Медаль за отвагу. Том первый. В тени сомнения. Виталий Михайлович Иванов
начал накатывать вновь, вероломно вторгаясь в сознание. Первому вою завторил еще один, такой же жуткий и пронзительный. Теперь они вдвоем быстро набирали громкость, захватывая все пространство, каждый дюйм комнаты и, как копьем, звуком пронзили сознание. Мария неопределенно, в дремном состоянии подумала: «Это наяву или снится?» – предпочитая второй вариант, перевернулась на другой бок. Не раз она слышала этот ноющий вой в своем сознании, когда в действительности он не звучал. От него у девушки ходили мурашки, а иной раз – и холод по спине.
Внизу, под окнами квартир, проехал автомобиль, непрерывно сигналя клаксоном, затем чуть дальше по улице раздался скрип его тормозов и хлопки дверей.
Лицом зарываясь в подушку от раздражителей, Мария не желала покидать постель. Перспектива этого действия казалась самым худшим событием, которое может произойти. Мысли сопротивлялись, подстегнутые желанием спать. «Суета… Что за суета… Зачем?» И через момент слух пронзил короткий, еще более резкий гудок где-то вдали, но достаточно громкий, чтобы огорошить реальностью. В одночасье смысл всего происходящего обрушился на девушку, полностью вытряхнув из сна. Короткий, резкий – это фабричный гудок, а жуткий, тянущий вой – это сирены гэо с репродукторов вопили уже в полную мощь.
Мария вздрогнула. О воздушном налете сирены оповещают незадолго до него, а сейчас времени осталось в обрез. Она, откинув одеяло, вскочила с постели в нижнем белье. Откуда в квартире взялся пес, Мария после тревожного пробуждения вспомнила сразу и тут же подумала о том, что совершила глупость, но не ругала за нее себя. Ретривер метался по квартире, пугаясь резких громких незнакомых звуков. Он то суетливо ходил по комнате, скуля, то вставал и лаял на окно с того самого момента, как завыли сирены. До этого он тоже спал, сложившись на коврике в прихожей.
Мария подбежала к окну, оно было не задернуто шторой. То, что открылось ее взору, было одновременно пугающим и завораживающим: за городом в устье реки, подобно люминесцентным лампам, вспыхивали белые лучи прожекторов. Разрезая ночную тьму и вонзаясь в небо, они плавно скользили по нему, собираясь в широкий пучок света. Затем словно отпрыгивали в разные стороны, тут же вновь собирались вместе, пересекая и скрещивая друг друга, освещали уже другой участок, в меньшей степени затянутый облаками. Кое-где довольно неясно, почти призрачно, можно было выхватить взглядом очертания заградительных аэростатов, силуэтом похожих на зависшую в воздухе толстую рыбу. В большей степени своей обтекаемой формой с одной стороны, трехконусным хвостом – с другой, аэростаты напоминали Марии фугасную бомбу, точь-в-точь повторяющие её контуры. Низ всего этого вида, будто ожившего полотна сюрреалистичной картины, загораживали строения города, местами разрушенного прежними бомбардировками. На все на это Мария смотрела, пока надевала брюки и рубашку, повешенные на спинку стула. Ретривер быстро глядел то на нее, то на окно, не зная, что делать и как себя вести,