Медаль за отвагу. Том первый. В тени сомнения. Виталий Михайлович Иванов
ну вас, – обиженно бросила Луиза.
Джонатану понравилось, и он просил еще «молний». Сайлас сказал, что нет ничего страшного в том, если они уже не могут воспользоваться вспышкой, нужно зажечь как можно больше света в гостиной, и снимки получатся достаточно освещенными. По нему было видно, как его снова повеселили – выдавало бодрое расположение духа и несходящая ухмылка с лица.
– Ты какая-то ершистая на меня сегодня, – Луиза стояла, окаменев, сжимая камеру в руках.
– Извини, – со вздохом ответила Эн, опускаясь на диван. – Я нервничаю!
Эн накануне отъезда Марии каждый раз была сама не своя. Мельтешила, суетилась, не находя себе места. Как бы она хотела отсрочить завтрашнее утро и предпочла бы, чтобы оно вообще не наступало! Остановить стрелки часов, чтобы дочь проспала поезд, спрятать билет, да что угодно, лишь бы Мария осталась дома. Маленький Джонатан, обнимая Марию за шею, пустит ей слюни со слезами в плечо и будет требовать от нее остаться, не понимая, почему она должна уехать. Затем он на манер взрослого человека скажет, чтобы она написала письмо, как только доберется. На что Мария улыбнется и скажет: «Я вернусь раньше, чем письмо дойдет до вас!» И Джонатан будет провожать ее взглядом, пока та не скроется из виду.
Но сейчас мальчик с открытым ртом наблюдал, как сестра не спеша спускается по лестнице. Подол красного вечернего платья скользит по ступеням вслед за ней. В его разрезе то появляются, то исчезают стройные ноги, одетые в лакированные туфли на каблуках. Когда Мария стояла, сведя ноги вместе, платье повторяло изгибы фигуры, напоминающей песочные часы, на шее девушки поблескивало колье, которое Эн одолжила у Стоункирков и не обманула – колье гармонично сочеталось с всеобщим видом и придавало торжественности. Лицо Марии улыбалось, сияло. Она кокетливо опускала глаза в долу, а затем медленно поднимала взгляд, будто позировала для фотокамер и вела себя как кинодива, уставшая от постоянных фотовспышек, и они ее уже даже не отвлекают, но все же позволяла репортерам сделать пару хороших снимков.
Все эти приемы Мария научилась проделывать в детстве, когда они с Сайласом устраивали инсценировки концертов, так же как и сейчас – в гостиной. Тогда у нее еще не было своих песен, они исполняли общеизвестные народные композиции или сочиняли на ходу о том, что первое придет на ум. Дядя исполнял окопные песни с ярко выраженными реалиями сражений и всего того, чему пришлось стать свидетелем за то недолгое время, которое он провел на службе. Мария – светлые, романтические напевы о любви и о женщинах, которым по воле случая пришлось расстаться со своими мужьями, братьями, ушедшими на фронт. Когда их тексты сливались в один, получалась вполне интересная и ритмичная композиция для широкой публики, которая, если исполнить на радио, завоевала бы сердца своей трагичностью, но в тоже время – светлой надеждой в будущее страны и ее жителей.
Когда Мария дошла до самой нижней ступени лестницы, она остановилась, оглядывая всех присутствующих: дядя по обыкновению курил с аккордеоном