До и после моей смерти. Григорий Борисович Аграновский
становилась ему тесной, как клетка – льву.
Он вспомнил, как недавно один изобретатель показывал ему чертежи машины, которая по его расчетам должна была работать непрерывно, вырабатывая энергию сама для себя – кажется, он называл ее «perpetuum mobile». Ему казалось, что сейчас эта машина находится внутри него… Он сам превратился в эту машину!
Николас бросился к выходу, побежал по лестнице, перескакивая через две ступеньки…
Вверх, вверх – только не останавливаться!
Выбежал из дома, по пустым, темным улицам добежал до набережной и быстро-быстро пошел, почти побежал вдоль Сены.
Выделяемая внутри него энергия рвалась наружу, казалось, стоит остановиться – и она разорвет его!
«О, Господи!» – простонал он на бегу.
Ему пришлось еще долго бегать по тесным, кривым парижским улицам, натыкаясь на лавки торговцев и стены домов, перепрыгивая через ямы, при этом нисколько не утомляясь.
Наконец, энергия, выделяемая организмом, постепенно начала иссякать. Впервые за всю эту сумасшедшую гонку он смог осмотреться, чтобы понять, где находится.
Домой он вернулся, когда край неба на востоке уже начал светлеть…
Засыпая, Фламель успел подумать, что и теперь еще нельзя с точностью сказать, оказал ли эликсир на него то действие, которое должен был оказать, или это была только мгновенная и разовая реакция организма.
Но теперь он точно узнает это намного раньше, чем через 30 лет…
2
Между «до» и «после» прошло всего два часа…
Старый «ботаник» Вощинский, разумеется, не был похож на судью, зачитывающего смертный приговор, хотя, поставленный им диагноз именно таким приговором и был.
C «отсрочкой» месяцев на шесть, по оценке самого Вадима.
Странно, доктор своим интеллигентным, словно извиняющимся голосом, говорил убийственные для Гоши слова, а Гоша слушал их внимательно, но совершенно спокойно.
Не было паники, ужаса, трагического чувства конца жизни и конца света.
Будто речь шла не о смертельной болезни, а о каком-нибудь хроническом насморке.
Медленно, малыми дозами, как доводят до близкого человека роковую новость, мозг доводил до Гошиного сознания истинный смысл слов доктора – и сознание постепенно вживалось в него, приспосабливалось к нему, формировало новую реальность существования.
Сознанию требовалось время.
Всего два часа назад он был вполне счастливым человеком! Что изменилось за это время?
Погода.
Пошел мокрый снег. Крупные, тяжелые хлопья липли к лицу и одежде, словно кусочки бумаги – к наэлектризованной расческе в известном физическом опыте.
Хотелось пройтись – погода, соответствующая настроению, как известно, лучшая для прогулок. Гоша доехал до центра города и медленно пошел по каким-то улицам.
Странно: ничего не изменилось вокруг.
Два часа назад