По ту сторону вдохновения (сборник). Юрий Поляков
загнали в «вечерку», потому что в дневной школе они всех достали. Были и жертвы плана по повышению образовательного уровня рабочего класса, который спускали в предприятия из райкома. Эти прогуливали при каждом удобном случае, частенько приходили выпившими и дерзили. С ними я не связывался. Большинство учеников мало что помнили из курса восьмилетки, мы занимались в основном повторением и ликбезом, поэтому к урокам я особенно не готовился. Главное – «борьба за контингент». В случае злостных прогулов надо звонить начальнику нерадивого ученика, а то и в профком или даже в партком. Не помогает – ловить по месту жительства и взывать к совести. Каждый урок начинался допросом прогульщиков: почему пропустили уроки? Была у меня одна семейная пара лет тридцати.
– Иванов, – строго спрашиваю. – Где ваша супруга?
– Отсутствует.
– Вижу что отсутствует. Не слепой. Почему?
– По уважительной причине. Можно, потом скажу?
– Нет уж… Говорите, чтобы все слышали!
– Аборт сделала…
Общий хохот, а я не знаю, куда глаза девать.
– Ну ладно… Бывает… А где Зелепукин? Где этот прогульщик?
– Перед армией все никак не нагуляется, стервец! – наябедничал кто-то.
– Сегодня же иду к нему на завод! Я ему покажу дорогу в страну знаний!
В общем, очень похоже на популярный в ту пору сериал «Большая перемена». С одной только разницей: ни в кого из учениц я, как герой ленты, тоже молодой педагог, не влюбился, хотя и видел, какой интерес питают к моей персоне молоденькие ткачихи и поварихи. Одна постоянно после уроков оставалась, чтобы задать мне вопросы по пройденному материалу, причем с каждым разом юбка становилась все короче, а вырез блузки – обширнее. Однажды утром, придя в учительскую, я услышал: сегодня ко мне на урок собирается директор школы Файнлейб, маленькая дама предпенсионного возраста – очень строгая. А у меня даже плана урока нет – собирался подбить какие-то хвосты. И вот я вхожу в класс, понимая, что впереди у меня серьезные неприятности. Класс притих, даже ученики, хватившие пивка перед уроком, стараются дышать куда-нибудь под парту. В заднем ряду сидит директриса, похожая на состарившуюся травести, всю жизнь игравшую строгих отличниц. Я беру мел, пишу на доске «На фронт ушедшие из школ…» и говорю:
– У нас сегодня свободный урок, а тема: «Подвиг советского народа в творчестве поэта-фронтовика Александра Межирова».
Класс облегченно вздыхает, я тоже – позориться перед начальством не придется. И тут же шпарю наизусть:
Повсеместно, где скрещены трассы свинца.
Где труда благородного невпроворот.
Навсегда, на века, навсегда, до конца:
«Коммунисты, вперед, коммунисты вперед!»
Мой урок был признан образцовым, и я стал любимцем суровой директрисы. Она даже порывалась выйти на военное начальство, чтобы мне дали доработать до лета, но я умолил этого не делать: Владимир Вишневский, ушедший