По ту сторону вдохновения (сборник). Юрий Поляков
со знаменитыми сверстниками: Николаем Еременко, сыгравшим советского супермена в ленте «Пираты XX века», Натальей Белохвостиковой, прославившейся еще девочкой в герасимовском фильме «У озера», композитором Владимиром Мигулей, чьи песни каждый день звучали по радио, балериной Павловой, юной звездой Большого театра… Вернувшись из Пахры, я буквально через день оказался на призывном пункте и встретил там… Ну, вы помните! Зелепукина.
15. Учительница главная моя
Но особенно и прежде всего я хочу вспомнить добрым словом мою любимую учительницу литературы Ирину Анатольевну Осокину. Умная, образованная, тонкая и остроумная женщина, она происходила из семьи дореволюционных интеллигентов, принявших советскую власть, работавших на нее и, как водится, пострадавших от нее в 1930-е годы. Ее отец служил в Генштабе, и, насколько я понял из рассказов учительницы, был «вычищен» оттуда, когда Ягода и Гамарник затеяли операцию «Весна», чтобы избавить Рабоче-крестьянскую Красную армию от офицеров с царским опытом, так называемых военспецов. Дело в том, что они в своей массе поддерживали Сталина, видя в нем хоть жесткого, но государственника. А шеф НКВД и начальник политуправления РККА делали ставку на «красного Бонапарта» маршала Тухачевского. Осокина от обиды хватил удар, и остаток жизни он провел в параличе.
Ко всему происходившему в стране Ирина Анатольевна относилась с иронией, даже с сарказмом, правда, никогда не переходившим в презрение. Я бы назвал ее взгляды ироническим патриотизмом. Это вообще особенность русской интеллигенции – посмеиваться над государством, критиковать и даже недолюбливать и в то же время честно ему служить. В нижних слоях общества, в той же рабочей среде, где я рос, отношение к государству было совершенно иное. Нет, не раболепие, о котором любят, сидя на собранных для эмиграции пожитках, порассуждать кочующие интеллектуалы. Это отношение я сравнил бы с восприятием родной природы – иногда благосклонной и щедрой, иногда жестокой и разрушительной, но неизбежной и неизбывной. Два чувства, одно из которых привито в семье, а другое получено от любимой учительницы, как-то странно переплелись в моей душе.
Семья у Ирины Анатольевны не сложилась, детей не было. В молодости она вышла замуж за военного, но тот, как многие фронтовики, пристрастившись к «наркомовским ста граммам», которые после жестокого боя для уцелевших превращались иногда в литры, не смог остановиться. Далеко не всем удалось вылечить искореженную войной психику. Очень точно этот послевоенный «всемирный запой» описан в книге Даниила Гранина «Мой лейтенант». В общем, брак распался. Вспоминая свою семейную драму Ирина Анатольевна признавалась: самым унизительным во всем этом было обязательное сообщение о предстоящем разводе в «Вечерней Москве», когда твоя личная беда выставлялась на всеобщий позор. Знакомые бросались с вопросами: «Что случилось, Ирочка? Вы же такая пара! Он изменил, да? С кем?» Таким жестоким способом власть боролась с разводами, и порой не без успеха.
Ирина Анатольевна жила сначала с мамой, а потом, после ее смерти, которую очень тяжело