Искушение Анжелики. Анн Голон
во Франции каперское свидетельство от какого-то богатого общества, основанного для борьбы с французскими гугенотами, где бы они ни находились. Это объясняет его нападение на ваших людей в Голдсборо. Вполне в духе нашей парижской администрации. Когда я был в Париже в последний раз, я понял, что продвижение по карьерной лестнице там все больше и больше зависит от религиозного рвения, что весьма затрудняет выполнение задач, которые стоят перед нами в Акадии…
– Вы хотите сказать, что надо помнить, что основателями французских колоний в Америке были гугеноты?
– И что ревностный католик Шамплейн был вначале лишь картографом Пьера де Гуаса, сеньора Монса, известного гугенота.
Они улыбнулись, довольные тем, что понимают друг друга с полуслова.
– Это было давно, – сказал Сен-Кастин.
– И это время уходит все дальше в прошлое… То, что вы сейчас сказали, барон, мне весьма интересно, и я начинаю понимать, почему этот пират был так решительно настроен напасть именно на Голдсборо, несмотря на то что это поселение отнюдь не находится на виду. Если речь идет о какой-то священной миссии, то как он мог узнать о его местонахождении?
– Новости распространяются быстро. Здесь на сто лье едва наберется три француза, но среди них непременно есть шпион короля… или иезуитов.
– Будьте осторожны, мой мальчик.
– Вы смеетесь? А мне не до смеха. Я с моими эчеминами и микмаками хотел бы жить в мире. Эти парижане и их корсары не должны здесь появляться, они не имеют никакого отношения к нашему заливу.
Я вовсе не против китобоев-басков или рыбаков из Сен-Мало, хотя из-за них наши берега смердят печенью трески, из которой они вытапливают жир. У них хотя бы есть право находиться в Акадии, поскольку они бороздят эти воды уже пятьсот лет… Но эта их водка и распутство с индианками!.. О-ля-ля, какое свинство!.. По правде говоря, мне еще больше по душе корабли из Бостона, которые в обмен на наши меха привозят нам скобяные изделия и ткани… Но кораблей здесь, пожалуй, слишком много.
Он сделал широкий взмах рукой, как бы объемля весь горизонт.
– Сотни… сотни английских судов, они повсюду, повсюду! Хорошо оснащенные, хорошо вооруженные. И на юге – Салем, где сосредоточены их сушильни, а еще оттуда в Европу везут смолу, деготь, скипидар, сыромятную кожу, китовый ус, китовый и тюлений жир. Они добывают от восьмидесяти до ста тысяч центнеров жира в год… Он воняет, но какой барыш… А мне предлагают держать в руках французскую Акадию, сохранять ее для короля, и это с четырьмя пушками, деревянным замком размерами двадцать футов на шестьдесят и тридцатью жителями, да еще конкурировать с англичанами в рыбной ловле, имея всего пятнадцать баркасов…
– Вы не так уж бедны, – сказал Пейрак. – Говорят, ваша торговля пушниной идет весьма успешно.
– О да, я уже богат, не отрицаю. Но это мои дела. И если я хочу быть богатым, то только ради моих индейцев, чтобы упрочить их положение и добиться, чтобы они процветали. Наиболее крупное из моих племен – это эчемины, но у меня есть