Наемница. Лия Сальваторе
оглядела другие деревья. В ветвях каждого третьего сидели сестры первой дриады, все, как один, держали на изготовке луки, нацеленные в них. Очевидно, предупреждая их «злые намерения и помыслы».
– Есть одна легенда, – шепнул Райт. – Про дриад. Они подчиняются друидам, потому что однажды, один друид спас Великую Королеву Мать всех дриад, когда она была еще ребенком. Вырастил ее как родную дочь в своем кругу в заповедной роще. В благодарность же она повелела всем своим предкам служить друидам до скончания веков.
Лэа не стала перебивать его, в надежде, что легенду в пух и прах развенчает ведущий их друид. Но он воздержался от комментариев, лишь усмехнулся себе в усы.
Чем дальше они углублялись в лес, тем старше становились деревья. Древние дубы, корни которых заросли мхом, а ветви раскинулись на добрый десяток метров. Их стволы не смогли бы обхватить десять человек, а верхушки уходили высоко в небо, теряясь где-то в туманной дымке.
– Пришли, – друид вышел на поляну.
Лэа от изумления потеряла дар речи, потому что в центре поляны высился огромный исполинский дуб, приподнятый на корнях так, что образовал под собой огромный шатер, в котором мог бы разместиться весь Анаре Хаэл.
– Невероятно… – прошептал Райт.
Лэа была с ним согласна, потому что дуб и не думал умирать. Ему была не одна тысяча лет, но на ветвях, толщиной в несколько человек, росли огромные, размером с одеяло, листья.
Раскидистая вершина дуба терялась в облаках.
Лэа разглядела, что под корнями дуба снуют десятки друидов, все в светло-зеленых одеждах.
– Где он? – спросила Лэа.
– Иезекииль наверху.
Друид указал рукой, и Лэа заметила пристроенную к коре дуба винтовую лестницу, огибающую ствол и пропадающую за поворотом.
– И мне нужно подняться?
Друид промолчал. Ответ был очевиден.
Лэа шагнула на ступени.
«Неужели сейчас все случится? – думала она, поднимаясь. – Неужели я узнаю, где он?»
Но это было бы слишком просто, и в подсознании Лэа это ощущала.
Поднявшись на самый верх дуба, в котором пряталась большая деревянная площадка, она увидела его.
Иезекииль был облачен в ослепительно белые одежды. Деревянный посох венчал изумруд, а сухие старческие руки были покрыты руническими татуировками.
Длинные белые борода и волосы друида сливались с одеждой.
Лэа стоило только один раз глянуть в прозрачно-голубые глаза друида, чтобы понять: он не станет помогать.
– Дай мне руку, дитя мое.
Лэа подошла ближе и протянула ему свою натренированную мгновенно выхватывать меч из ножен и не знающую спиц и пялец руку. Руку, на которую был надет не наперсток, а кожаные наручи, истертые от постоянных упражнений с мечом.
Он взял ее маленькую ладонь своей, сухой, сморщенной и коричневой от трав и времени, и крепко сжал ее.
Иезекииль закрыл глаза.
Несомненно, это была она. За какой-то миг он впитал в себя вереницу образов, представлявших в сознании Лэа ее жизнь.
Потом открыл