Чудовище должно умереть. Николас Блейк
выпил около десяти пинт – и трезв как стеклышко. Есть раны, которых не исцелить притирками.
Все очень дружелюбны. Никто не считает меня записным злодеем.
– Стыд и позор! – возмущались мои собутыльники. – Да его повесить мало!
– Славный был парнишка, – горевал старый Барнетт, местный пастух. – А нечего этим автомобилям разъезжать по деревне! Моя б воля, запретил бы въезд, и точка.
– Плату с них брать, вот что я вам скажу! – изрек наш местный мудрец, Берт Каззенс. – Как по мне, все дело в естественном отборе. Выживает тот, кто быстр и ловок, не примите на свой счет, сэр, мы все скорбим о вашей утрате.
– Ловок? На себя посмотри, Берт! – вспылил юный Джо. – Скажи лучше, у кого мошна туже, тому и везет.
Кажется, Джо перегнул палку, и юнцу живо заткнули глотку.
Они хорошие малые. Не распускают сопли, смотрят на смерть без ханжества. Их собственным детям приходится самим пробивать себе дорогу в жизни – родителям не по средствам нанимать нянек. Местным и в голову не придет пенять мне на то, что я не вырастил Марти тепличным растением.
Напоследок Тед Барнетт сказал:
– Мы не пожалели бы пальцев правой руки, чтобы схватить паску… короче, того, кто был за рулем. Если б я знал, запомнил бы номера! А еще эти фары, будь они неладны, так слепят глаза, что и номеров-то не разглядишь. Пусть полицейские шевелят задницами. Вместо того чтобы таскаться по деревне и заниматься черт-те чем. – Далее последовал клеветнический пассаж об амурных похождениях нашего бравого сержанта.
Ничего нового я не услышал ни во «Льве и ягненке», ни в «Короне». Мне сочувствовали, и не более того. Кажется, я зашел в тупик. Придется искать в другом месте. Но где? Сегодня я слишком устал, чтобы думать.
Долгая прогулка в сторону Сайренсестера. Мимо горы, с которой мы запускали игрушечные планеры. Сын бредил ими. Возможно, ему суждено было погибнуть в воздухе, если бы не тот автомобиль. Никогда не забуду, как сосредоточенно и серьезно он следил за их полетом, словно хотел, чтобы планеры кружились вечно. Все вокруг напоминает мне о Марти. Пока я остаюсь здесь, рана не затянется – чему я только рад.
Впрочем, кто-то явно хочет выжить меня отсюда. Ночью белые лилии и душистый табак на клумбе под моим окном вырвали с корнем и бросили на дорожке. Вернее, ранним утром, потому что в полночь они еще были на месте. Не похоже на деревенских озорников. Откуда столько злости?
Внезапно меня посетила дикая мысль. Что, если это мой смертельный враг, который убил Марти, а теперь пытается разрушить все, что у меня осталось? Какая чушь. Поживешь в одиночестве, еще не то начнет мерещиться. Если так пойдет дальше, скоро буду бояться из окна выглянуть.
Чтобы отвязаться от ноющей душевной боли, я быстро шагал по дороге. Во мне пробуждались новые силы. С твоего разрешения, мой гипотетический читатель, попробую рассуждать на бумаге. Вот ход моих мыслей:
1. Полицейские методы – не для меня, пусть полиция занимается своим делом, к тому же нельзя