«Товарищ Керенский»: антимонархическая революция и формирование культа «вождя народа» (март – июнь 1917 года). Борис Колоницкий
target="_blank" rel="nofollow" href="#n_339" type="note">[339].
Уничтожение тюрем и гауптвахт происходило в ходе революционного штурма власти во многих городах: в первые дни революции повстанцы стремились не только освободить узников царизма, не делая при этом исключения для уголовных преступников и агентов враждебных держав, – они стремились полностью разрушить «темницы», сломать все оковы, сжечь свои «Бастилии». В царстве «свободы вечной» тюрьмам места не было. Горящие места заключения в Петрограде (Литовский замок, полицейские участки), Шлиссельбурге, Ревеле, других городах стали яркими визуальными символами революции, их фотографировали как местные достопримечательности, изображали на почтовых карточках. Порой же полная ликвидация тюрем мыслилась и как необходимое предварительное условие наступления «нового мира»[340].
Подобные утопичные, эйфорические, «пасхальные» настроения свидетельствуют о тех несбыточных надеждах, которые многими восторженными современниками возлагались на молодого министра юстиции. И странным образом даже через несколько месяцев наивные энтузиасты революции нередко продолжали оставаться его горячими поклонниками. Это было связано и с тем, как действовал Керенский, и с тем, как представлял он свою министерскую деятельность, и с тем, как его деятельность воспринималась.
В настоящем разделе будут рассмотрены те образы министра юстиции, которые создавали сам Керенский, его политические друзья и его оппоненты, люди разных убеждений и разных сословий, обращавшиеся к министру.
Кандидатура Керенского, как уже отмечалось, фигурировала в различных списках возможного состава правительства, ходивших в либеральных и радикальных кругах еще в канун революции. Но, по свидетельству видного кадета И. В. Гессена, на окончательное решение о привлечении Керенского во Временное правительство повлияло и то обстоятельство, что он уже играл видную роль в Петроградском Совете. Его имя появляется в наброске состава правительства от 1 марта, хотя наряду с ним в это время обсуждалась также другая кандидатура на тот же пост министра юстиции – кадет В. А. Маклаков (он был одним из комиссаров Временного комитета Государственной думы в этом ведомстве)[341]. Значительный авторитет Керенского, необычайно возросший в дни Февраля, был важен как средство для придания большей легитимности полномочиям Временного правительства.
Подобное использование репутации популярного политика было продемонстрировано уже днем 2 марта, когда лидер конституционных демократов П. Н. Милюков в Екатерининском зале Таврического дворца представлял собравшейся там разнородной и радикально настроенной публике состав министров только что созданного Временного правительства[342]. Его слушатели выражали недовольство тем, что оратор перечислял лишь представителей «цензовой» общественности. И как раз в этот момент лидер кадетов назвал имя Керенского – очевидно, предполагая,
См. газетный отчет: Новое время. 1917. 5 марта.