Москва. Дмитрий Пригов
я… а я… О, черт!
Я виноват уж тем, что хочется мне кушать!
11 | 01030 Что если поверить в привычку и гарь? —
Ведь тело горит наподобие пробки.
Жизнь-то – чужая! – открыл портсигар,
Побыл, покурил и обратно захлопнул.
Все соплякам казалось: чур-чур нас!
Хоть половинку, если не всю душу
Спасу. А оказалось – в самый раз:
Я виноват уж тем, что хочется мне кушать.
11 | 01031 Я спал в саду и был носим,
Как шорох, над пустой деревней
Словно бесцветный керосин,
Столбами вспыхнули деревья,
Прихватывая край небес,
Сухой, куда поток воздушный
Затягивал соседний лес
И леса дальнего верхушки.
А я качался на весах,
Словно лоскутик праха мелкий,
Глядясь в такой похожий страх,
И просыпался на скамейке.
11 | 01032 Посыпался снег. И чернея —
Подумай, какая печаль!
Слетает никчемное время
Как ворон с чужого плеча.
Какая тут нежность да жалость
Или недожитая малость!
Чужой кто-нибудь, поводырь
Чужой, доживет их до дыр.
Насыпано снегу… Подумай —
Какая печаль! Или что?.. —
То ветром от фортки подует,
То лезет иззябь под пальто.
Какие уж тут свиристели!
Добраться бы до постели!
В подземную тьму одеял,
Чтобы временник не видал!
Подумай – печаль-то какая!
Белеет рассыпанный снег.
Бесчинствует, завлекает
Купчихою на ночлег.
Какие тут сны да ночлеги!
Клещами задвинуть бы веки! —
Никак. Все никак. Все никак…
И в тисках каменеет рука.
(Из разных сборников)
11 | 01033 Вечер мучительней, чем мотылек, —
Так праведник терпит в руках уголек.
Так поздняя птица, журавль-отпускник,
Пьет темный, тягучий, колодезный крик.
Родные поля! Обитаемый свет!
Привет вам, как с дальней планеты, привет!
Простите