Мария Башкирцева. Дневник. Мария Башкирцева
было уже повесили уши.
Уже поздно, однако, пора спать.
31 марта
Это замечательное доказательство любви – то, что он все рассказал мне. Я не смеялась. Он просил дать ему мой портрет, чтобы взять его с собой в монастырь.
– Никогда! Как можно – такое искушение.
– Все равно, я все время буду думать о вас.
Ну, не смешно ли это – эти восемь дней в монастыре! Что сказали бы его друзья в Caccia-Club, если бы они это знали!
Я никогда никому не скажу этого. Мама и Дина не считаются: они будут молчать, как я. Монастырь для Пьетро чистая пытка!
А если он все это выдумал? Это ужасно – такой характер! Я никому не доверяю.
Бедный Пьетро – в рясе, запертый в своей келье, четыре проповеди в день, обедня, всенощная, заутреня; просто не верится, так это странно.
Боже мой! Не наказывай свое тщеславное создание! Клянусь Тебе, что в сущности я честна и не способна к подлости или низости. Я – честолюбива, вот мое несчастье!
Красоты и развалины Рима кружат мне голову. Я хочу быть Цезарем, Августом, Марком Аврелием, Нероном, Каракаллой, дьяволом, папой!..
Хочу – и сознаю, что я – ничто…
Но я всегда одна и та же; вы можете убедиться в этом, читая мой дневник. Подробности, оттенки меняются, но глубокие строки его всегда одни и те же.
3 апреля
Теперь весна. Говорят, что все женщины хорошеют в это время года; это верно, судя по мне… Кожа становится тоньше, глаза блестящие, краски живее.
Уже третье апреля! Остается только пятнадцать дней в Риме. Как странно! Пока я носила фетровую шляпу, казалось, что все еще зима; вчера я надела соломенную – и тотчас же, казалось, наступила весна. Часто какая-нибудь шляпа или платье производят такое впечатление, точно так же, как очень часто какое-нибудь слово и жест ведут за собой серьезную вещь, уже давно подготавливающуюся, но все не проявлявшуюся до этого маленького толчка.
5 апреля
Я пишу и говорю обо всех, кто за мной ухаживает… Все это происходит из-за отсутствия удовлетворяющей меня деятельности. Я рисую и читаю, но этого недостаточно.
Такому тщеславному человеку, как я, нужно привязаться к живописи, потому что это вечно живая неиссякаемая деятельность.
Я не буду ни поэтом, ни философом, ни ученым. Я могу быть только певицей или художницей.
Это уже очень много. И потом – я хочу быть популярной, это главное.
Не пожимайте плечами, строгие умы, не критикуйте меня с аффектированным безучастием. Если вы будете добросовестны, вы увидите, что в сущности вы таковы же! Вы остерегаетесь высказываться, но это не мешает вам сознавать перед судом своей совести, что я говорю правду.
Тщеславие! Тщеславие! Тщеславие! Начало и конец всего, вечная и единственная причина всего. Что не произведено тщеславием, произведено страстями. Страсти и тщеславие – вот единственные владыки мира!
6 апреля
Я пришла к своему журналу, прося его облегчить мою пустую, грустную, жаждущую, завидующую, несчастную душу.
Да,