Поколение 40-х. Мария Украинцева
нем. Принимая участие в подобной уборке, мы, малыши уже понимали, как это трудно соблюдать чистоту и лишний раз в грязной обуви в дом уже не забежим. Это замечательное воспитание А вот стирка белья была обязанность матери, особенно белого. Она брала два кирпича и разводила между ними костерок во дворе, потом ставила на них бочок с бельем в щелоке, мы же следили чтобы костерок не погас, но и чтобы сильно не разгорался. Потом мама отстирывала белье и мы шли с ней на ручей, что тек в низине за домами, полоскать белье.
Самое интересное для меня, это когда мать гладила белье. Оно чуть влажное, от него идет приятный чистый пар. Мама разрешала мне трогать теплое белье и даже иногда немного погладить самой. А утюг был угольный. Он открывался и внутрь его засыпался горящий из печки уголь. Он был очень красивый, со стороны, где гладится белье, поверхность его было блестящая, как зеркало. После мы вместе с мамой развешивали чистые выглаженные салфетки, занавесочки по дому. Сразу становилось чисто, светло и уютно.
Эта любовь к чистоте и порядку осталась у нас на всю жизнь, за что я безмерно благодарна матери и бабушке.
Бабушкин младший сын Дмитрий был на год младше меня, ему чуть больше трех лет, когда началась война. Изза тяжелого голодного и холодного времени, Митя очень долго писался в постели. Но, ни мать, ни бабушка никогда его не ругали, понимая причину этого недомогания. Мать специально летом заготавливала на зиму свежего сена, оно всегда лежало у нас в коридорчике и вкусно пахло. И бабушка каждую неделю меняла в его матрасике свежее сено, чтобы не было запаха, а никакой клееночки не подкладывала, считая, что это вредно для ребенка. Позже, когда немного наладилось с питанием, у Мити все прошло, и он рос здоровым и очень подвижным мальчиком. Мы были с ним очень дружны всю жизнь.
Пошила мне мать из старой бабушкиной кофты к празднику платье, оно было ситцевое в розовых цветочках. У нас так мало было тогда обнов, что это казалось верхом счастья. Одела я его и пошла на улицу хвастать им подружкам. Но никого во дворе не оказалось, и я прошла к соседнему дому, там гуляла девочка, немного постарше нас. Ей было уже почти 7 лет, звали ее Вера. Она внимательно оглядела меня и вдруг предложила:
– Хочешь, покажу, какие страшные тритоны завелись в большой яме от бомбы?
Как я могла отказаться, ведь сама Верка предлагает, а она уже большая, да и очень любопытно, хоть и страшно, посмотреть на этих тритонов. Хотя знаю, что бабушка строго-настрого запретила близко подходить к этой яме, но любопытство пересиливает все и я говорю:
– Конечно, хочу, а они не выпрыгнут?
– Что ты, они же в воде, а мы на берегу. И мы пошли, яма была здесь за домом. Подошли, стали на коленочки и разглядываем. Верка взяла и столкнула меня неожиданно в яму, прямо к этим таким страшным тритонам, а сама убежала сказав:
– Расхвасталась здесь своим платьем!
Я ору благим матом со страху. Правда, в яме было не глубоко, но уж очень страшно тритонов, а берег высокий мне никак не вылезти. Услыхали взрослые, прибежали и вытащили меня, отвели к бабушке.