Жил-был стул и другие истории о любви и людях. Е. Е.
Ты никто, Макс. И не хочешь быть никем.
Снова её каблуки. Открылась дверь.
– Мне так жаль… Прощай, дорогой. Береги себя и не пей столько. Пожалуйста!
Дверь захлопнулась. Стул прикрыл глаза. Он ничего не мог. Ничего. Усталость накатывала на него.
В следующий раз он пришел в себя, почувствовав, как что-то обжигает его не принося боли. Открыв глаза, он увидел хозяина, склонившегося над ним. Кончиками пальцев он касался то некогда лакированных поверхностей, то растрескавшейся, рваной клеенки. И из глаз его капали слезы. Они-то и обжигали стул.
Что привело хозяина в кладовую? Что он искал? Тетрадку с заброшенным много лет назад романом? Брелок с ключами, которые он забрал ТОГДА, из раскореженной машины? Свою прошлую жизнь? Свою молодость? Мечты и надежды? Память?
А Макс и в самом деле многое вспомнил. Например, что точно такой же стул был у его бабушки. Она преподавала математику в школе. Часто брала Макса с собой, и он тихонько сидел на последней парте, окунал перо в чернильницу и рисовал пиратов, мушкетеров и тигров. Перья были плохие, чернила с них часто капали, оставляя кляксы, и их нужно было промокать пресс-папье, которое стояло там же, на парте… Вспомнилась степь. Редкие пирамидальные тополя. Невысокий кирпичный забор, окружающий кладбище. Могила. Гранитный памятник. На изображении она была такой же, как он помнил её с детства. Крупные, в чем-то цыганские черты лица. Шиньон. Черное платье без рукавов с большими перламутровыми пуговицами. Желтая блуза. Как давно он там не был… Вспомнил он первую фразу своего неоконченного романа: «Качнулся воздух, вздрогнул лист дерева и песчинка слетела со стола и упала, и смешалась с тысячами других, наметенных сюда ветром, или попавших иными, одному только Богу известными путями…» Как красиво это звучало… Вспомнил, как ему позвонили и сказали, что ОНА попала в аварию. Как ехал, как молился повторяя про себя: «Ты же не оставлял меня никогда». Как дрожали руки на руле… Вспомнил изуродованный SVX и свой нелепый вопрос врачу скорой помощи. Вспомнил недоуменный взгляд того. Сотрудник милиции протянул ему ключи с брелоком: «Может, машину удастся восстановить?..» Какая пустота наступила в тот день… Вспомнил он и ту, которая говорила ему: «Ты такой талантливый». Которая любила его и сама заслуживала любви… Как плохо без неё, как не хватает… А память его всё ворочалась и ворочалась, причиняя боль и заставляя плакать… И слезы обжигали и обжигали стул. Ему хотелось помочь хозяину! Поддержать его. Вновь стать ему опорой. Вытащить, вытянуть, быть рядом. Вернуть себя, вернуть его, их прошлую с хозяином жизнь, их работу! Радостные голоса, смех, споры, пьяное кокетство женщин, ту, которая смотрела прямо и которой он всегда был рад… Но он сам был никем. А НИЧТО помочь не может. И стул вновь закрыл глаза…
Больше полувека было стулу, но он мало что знал о жизни людей, когда она протекала за стенами квартир и кабинетов… Он не знал, например, что есть мастерские по реставрации мебели. И что иногда такая реставрация может стоить безумных денег. И