Проклятый род. Часть 1. Люди и нелюди. Виталий Шипаков
крышкой, да узкий трехгранный наконечник для копья, явно иноземной стали.
– Так для нашего расчета честнее будет, – пояснил купец.
Увидев выбранную Ванькой воинскую справу, побратим взглянул на его золото, что по-прежнему лежало на столе, и одобрительно кивнул. Уже собравшись уходить, он мимоходом глянул в невесть откуда появившийся у пана ларец, вынул из него два перстня, с рубином да яхонтом, тоже одарив торговца изрядной горстью золотых монет. Иосиф провожал столь дорогих гостей аж до самой калитки.
– Ну что, купец, как говорится, и нам хорошо, и тебе не обидно, – похлопал по плечу его Кольцо. – О том, что в городе меня не видел и ничего не слышал обо мне, я думаю, предупреждать тебя не надо.
Княжич на прощание лишь кивнул, еще раз взглянув в глаза хозяину, в которых увидал не только страх, но и плохо скрытую за благостной улыбкой неприязнь.
Из города казаки выехали беспрепятственно. Стражи у ворот лишь проводили их недружелюбными взглядами, но вступать в какие-либо переговоры поостереглись. Большого войска в Смоленске в ту пору не было и, захоти Кольцо перевернуть в нем все вверх дном, вряд ли стрелецкий голова всего лишь с сотней своих бойцов смог бы помешать ему.
Разодетый, как жених, Иван ехал впереди ватаги рядом с атаманом. Даже не из интереса, а так, чтоб развлечься разговором, он заявил:
– Все же странный он какой-то, друг твой пан Иосиф. – Ну ты, Ванька, сказанул, – не на шутку возмутился Кольцо. – Средь барыг не то чтобы друзей, но и приятелей отродясь не имел. А знакомство, по атаманскому званию моему, мало ль с кем водить приходится. С иным порой беседуешь, винишко пьешь, а рука сама к сабле тянется, так и хрястнул бы по черепу паскуду, но нельзя. Кто богатую добычу укажет, кто купит ее? У кого сам что нужное приобретешь, да так, чтоб о происхождении твоих денег не спросили. Это вы с Герасимом счастливые люди, сидите в церкви, кроме бога, никого не знаете.
Малость успокоившись, он продолжил поучать своего юного собрата.
– А про торгашей не думай, что они такие тихие да ласковые. Погоди, рано или поздно эти твари хитроблудые огромадную силу обретут, всем нам место под солнцем укажут. Того ж Иосифа возьми. Ты за тряпки ему, считай, все деньги отдал и еще от счастья сияешь. А другие казачки сколько золота да серебра за сивуху да блудниц по кабакам спустили, но кабаки-то все в округе Иосифу принадлежат. Вот и получается, что пан одною хитростью головы своей, в отличие от нас, ни под саблю, ни под петлю палача не подставляя и царского любимца осадил и немалые деньжищи положил в карман. Нет, Ванька, нету правды на земле. Коли станешь жить по совести, не обманывать людей да грабежом не заниматься – весь свой век в рванье проходишь и будешь милостыней питаться, правда, ежели ее еще дадут.
С полчаса они ехали молча, притихший Княжич больше не пытался завести беседу, Кольцо продолжил ее сам.
– Друг Иосиф, говоришь, – усмехнулся он. – Дружба, парень, редкостная вещь. Я вот прожил тридцать лет, а настоящим другом только твоего отца да вон Степана