Канарский вариант. Андрей Молчанов
в членах, он осторожно присел, слепо водя рукой по полу.
«Нет ничего…»
Вновь пошарил по карманам, обнаружив в одном из них зажигалку.
Одинцов не курил и потому присутствию зажигалки в своей одежде несколько удивился, тем более была она явно дамской: изящной, узенькой, зыбко сверкнувшей во тьме сусальным золотом…
– Твою мать! – в сердцах ругнулся он, нажимая на ее клавишу и всматриваясь в темные углы площадки, озаренные слабым огоньком.
Папка отсутствовала.
Марш за маршем, сантиметр за сантиметром полковник Одинцов исследовал недра незнакомого подъезда, не достигая никаких положительных результатов в поиске совершенно секретных документов.
Отчаянно пыхтя, он просовывал голову в узкие пространства за мусоропроводными трубами, на ощупь, обдирая запястья, исследовал пазухи за батареями, с омерзением ощущая на пальцах сбитую в войлочные клочья пыль…
Напрасно!
Взопрев от отчаяния, растерянный, как потерявшая хозяина собака, он, выбежав из подъезда, замер с открытым ртом, не понимая, в каком районе находится, и тут узрел одинокие «жигули», двигающиеся по темной улице.
Поднял вверх словно отлитую из металла руку, отдаленно ассоциируя себя с памятником.
– Площадь Дзержи… На Лубянку, в общем.
– Сколько?
– Договоримся!
Машина, поплутав по неизвестным улочкам, выехала на магистральную трассу, и, пережив мгновение безрадостного узнавания местности, Одинцов сообразил, что неведомым образом нелегкая занесла его на окраину Лефортово.
На Лубянке, пройдя мимо клюющих носом прапоров, с видимой неохотой повиновения уставу исследовавших его служебное удостоверение, он вошел в кабинет, открыл сейф и, затравленно перебрав лежавшие в нем бумаги, кинулся к письменному столу, шумно выдвигая из него ящики.
Папки в кабинете не было.
Фотографией на белой стене взирал на полковника с озорной иронией застекленный железный Феликс в куцей фуражечке.
Машинально Одинцов посмотрел в окно, на выпуклый газон, посреди которого некогда высился металлический основоположник ВЧК, свезенный силами демократии на неизвестную свалку. Вспомнился фрагмент думской речи: «Памятник необходимо восстановить! Сотрудники ФСБ чувствуют себя незащищенными без статуи Дзержинского…»
Вздохнув, Одинцов достал из кармана две банки пива, купленных по дороге, и совершил глубокий глоток ледяного напитка, произнеся в сумрачную кабинетную тишь:
– Картина Репина «Приплыли»!
Затем схватился за телефон, намереваясь позвонить домой муровскому начальнику, но передумал, решив обождать хотя бы до семи часов утра.
Табельный пистолет был на месте в сейфе, трофейный, изъятый у бандитов вальтер, столь бездарно утраченный, было хотя и жаль, ну да плевать, все равно он носил его как расходное оружие на случай непредвиденных ситуаций, когда можно было хлопнуть противника и бестрепетно зашвырнуть пистолетик в канаву, не обременяя себя