Красное платье. Очаровательная история любви. Элиз Вюрм
помог отец. Он всегда мне помогал.
В голосе Океаноса прозвучало «он всегда понимал меня».
– Какой он, ваш отец?
– Uomo. – Сказал он.
И пояснил:
– Мужчина.
– Мужчина?
Мэй это заинтересовало.
Она осмотрелась – ресторан был небольшим, десять столиков накрытых нарядными скатертями, стоящие в окружении деревянных стульев с мягкими сиденьями.
– Да, – Сказал ей молодой человек. – Как в песне Хулио…
Он не договорил, засунул руки в карманы брюк.
– В песне?
Мэй стало интересно.
– «Un Hombre Solo» – «Одинокий мужчина»…
Океанос посмотрел на нее, улыбка на его губах…
– «У меня есть все,
Абсолютно все;
Тысяча друзей и любовниц
И овации в ночи»…
Ей показалось, что этому человеку свойственна улыбка, что он часто улыбается.
– Вы так говорите, словно он одинок…
Грусть в его желтых глазах.
– Никто не одинок, Мэй. Я понял это с годами.
– Никто?
Как странно это прозвучало для нее «Я понял это с годами»… Он сказал ей это как зрелый человек, поживший.
– Никто.
Голос Океаноса прозвучал тихо и граничил с шепотом.
– Одиночество, Мэй, это судьба, которую человек выбирает сам. И Ставрос выбрал не одиночество.
– Ставрос? Красивое имя.
– Это имя значит «крест» (распятие) – σταυρός…
Странно, но Мэй показалось, что он не прощает отца.
– Вы обижаетесь на него?
– Как сын, – Сказал Океанос. – Не как мужчина.
Она удивилась.
– Как мужчина я понимаю его, а как сын нет.
Он смутил ее, Океан.
Мэй вдруг спросила его:
– Почему вас так назвали? Океанос.
– Я был их космосом…
Улыбка.
– Океан это космос, а космос это Океан!
Он так улыбался, человек-тигр, человек бездна.
– Эй, парочка, вы будете заказывать? – Послышался рядом с ними мужской голос. – Или эта греческая трагедия надолго?
Океанос засмеялся.
– «Скорее, принесите мне чашу вина, чтобы я мог освежить свой разум и сказать что-нибудь умное»!
Он так засмеялся… как море в бурю.
– Будет сделано!
Усатый мужчина стоящий за небольшой барной стойкой, кивнул кому-то.
– Здравствуйте, Счастливая! – Весело сказал ей он.
– Счастливая? – Удивилась Мэй.
– Ага, – Усач кивнул. – Это из песни…
– Вы любить петь?
– Не люблю, но пою!
– Тут все поют. – Сказал Океанос.
Она посмотрела на него.
– И вы?
– И я, – Он кивнул. – Грустные песни.
– Почему грустные?
Мэй заглянула ему в глаза.
– А я вообще грустный человек.
Она засмеялась.
Ресторан был выкрашен в красное и черное, в вертикальную полоску.
– Красное и черное это цвета футбольного клуба Милан, – Сказал ей Океанос,