Олимп. Дэн Симмонс
не уловили разницы, – уже без вопросительной интонации подытожил Астиг-Че.
– Не совсем, – согласился бывший служитель Музы. После долгого дня наблюдений за ходом Троянской войны, возвращаясь на Олимп и потом в бараки у подножия, он каждый раз ощущал некую легкость в походке, особенно если что-нибудь нес в руках. Однако шестьдесят два процента?… Дикость, да и все тут.
– Разница была, – прибавил он, – но не столь огромная.
– Знаете, почему вы не замечали ее, доктор Хокенберри? Нынешняя гравитация на Марсе, где вы прожили последние десять лет, а мы воюем последние восемь стандартных месяцев, составляет девяносто девять целых восемьсот двадцать одну тысячную нормального земного притяжения.
Схолиаст поразмыслил над услышанным.
– И что? – наконец выдал он. – Боги подправили гравитацию, пока снабжали планету воздухом и океанами. На то ведь они и боги.
– Они представляют собою нечто, – согласился Астиг-Че, – но только не то, чем кажутся.
– Неужели поменять силу притяжения – такая большая морока? – ляпнул ученый.
Наступила тишина. Хотя моравеки не поворачивали голов и не переглядывались, Хокенберри чувствовал: сейчас они оживленно общаются между собой по радио- или другой связи, обсуждая один вопрос: «Как бы все растолковать этому идиоту-человеку?»
В конце концов Сума Четвертый промолвил:
– Да, чрезвычайно большая морока.
– Это гораздо сложнее, чем терраформировать оригинальную Красную планету менее чем за полтора столетия, – пискнул Чо Ли. – Что само по себе практически невозможно.
– Гравитация равняется массе, – изрек Ретроград Синопессен.
– Правда? – Схолиаст понимал, насколько глупо звучит, однако ему было наплевать. – Я полагал, что это всего лишь сила, которая удерживает вещи внизу.
– Сила притяжения отражает влияние массы на пространственно-временной континуум, – продолжал серебристый паук. – Плотность сегодняшнего Марса превышает плотность воды в три целых и девяносто шесть сотых раза. Тогда как прежде – немногим более чем сотню лет назад, то есть до терраформирования, – разница между этими величинами составляла три целых и девяносто четыре сотых раза.
– На слух получается: мало что изменилось, – ответил схолиаст.
– Действительно, мало, – подтвердил первичный интегратор. – И это никоим образом не объясняет огромного возрастания гравитации.
– Кроме того, притяжение – это еще и ускорение, – весьма музыкально вывел Чо Ли.
Вот теперь схолиаст окончательно потерял нить беседы. Он-то пришел узнать о полете на Землю и уяснить свою роль в экспедиции, а не выслушивать лекции по точным наукам, как особенно недоразвитый восьмиклассник.
– Итак, неизвестно кто, но не боги, поменял гравитацию Марса, – подытожил мужчина. – И вы считаете это большой заморочкой.
– Очень большой заморочкой, доктор Хокенберри, – поправил Астиг-Че. – Кто бы или что бы ни повлияло на Красную планету,