Музей одной естественной истории. Марина Кокуш
до Парижа (мое сердце замерло в той самой точке мертвой петли), и последняя надежда – через двадцать минут сесть на экспресс до Реймса, правда, непонятно, как оттуда добираться до моего дома. Он постарается найти такси.
– Хорошо, давай я приеду за тобой в Реймс на машине. Это всего сто двадцать километров отсюда.
– Ты с ума сошла, скоро стемнеет, как ты поедешь?
– Я знаю, не волнуйся, все будет хорошо.
– Ты уверена?
– Да!
– Yellow blue tibia3. – Эта подсказка для пытающихся говорить по-русски иностранцев, замеченная мною в набоковских «Прозрачных вещах», очень нравилась В., хотя он давно научился произносить эти слова без малейшего акцента.
– Я тоже!
– Когда сяду в поезд, позвоню, чтобы ты выезжала.
– Хорошо, я жду.
Через десять минут я услышала в трубке его радостное: «Все в порядке! Я в поезде, можешь выходить из дома». За секунду вылетела из квартиры, сбежала вниз с четвертого этажа, открыла дверь подъезда и… увидела В., стоящего около целой и невредимой машины, с улыбкой до ушей.
– Что же ты за дурак! Сумасшедший! Ты представляешь, как я волновалась?! Я тебя убью когда-нибудь за твои идиотские шуточки! – восклицала я, прижимая его к себе, и мои слова тонули в его поцелуях.
Через несколько минут, когда мы с трудом оторвались друг от друга, В. протянул мне бутылку шампанского Eugène Rallet со словами: «Держи, это сувенир из Реймса, купил на вокзале, пока тебя дожидался. Но ты появилась быстрее, чем я думал». – «Не ври, сто раз я была на этом вокзале – это такая дыра, там шампанское даже не продается», – с улыбкой ответила я.
Ёлочные игрушки
Пластик, стекло, Париж, декабрь 2013
В детстве я очень любила мультфильм «Падал прошлогодний снег», где мужик в шапке-ушанке идет в лес за елкой. Ох, уж эти сказки. Ох, уж эти сказочники. Смотреть его утром тридцать первого декабря было ни с чем не сравнимым удовольствием.
В то Рождество я была дома одна, без В. Он уехал на каникулы к родителям. Он должен был объявить им о разводе. А я ждала в гости подругу. Мы с ней вдвоем собирались встретить этот не имеющий к нам никакого отношения католический праздник и поднять бокалы под бой несуществующих курантов.
Утром я пошла за елкой, правда, не в лес и без ушанки. На улицах звенели колокольчики Санта-Клауса, дребезжащий звук «Jingle bells» еще долго отдавался в ушах.
Праздник уже катил в глаза, как зима Стрекозе из известной басни, и все нормальные люди давным-давно купили елки и нарядили их, поэтому выбор на базаре был довольно невелик. Я показала пальцем на уцененное, но все еще сохранившее иголки зеленое деревце, чья макушка едва доходила мне до подбородка. Принесли его домой, оказался он живой. Точнее, она: та, что родилась и росла в лесу, та, что зимой и летом была стройна и зелена. Комната сразу наполнилась хвойным
Желто-синяя берцовая кость