Три жены. Большое кармическое путешествие. Елена Богатырева
что она знала, было неприятно. Во-первых, молодуха оказалась старой девой. Значит, захочет непременно замуж. Во-вторых, говорили, что она последнее время не ходит, а порхает по коридорам института. Значит, влюблена. Нет, ребятки, так дело не пойдет…
Он вернулся из Италии и позвонил из квартиры Николая.
– Сирени ложатся в полотна великих и малых несчастно и скоро.
Венеция катится в лодках, и плещутся ало плащи матадоров…
Бросай все! Я жду тебя!
– Но еще только обед. – Она так и села на стул, услышав родной голос в трубке.
– Скорее, скорее! – шутливо кричал он. – Даю тебе отгул на полдня, я ведь твой начальник.
Это был самый упоительный день в их жизни. Между занятиями любовью он взахлеб рассказывал ей об Италии, показывал привезенные книги и картину, где на ослепительно белом фоне расплывались таинственные сиреневые пятна.
– Закрой глаза, – жарко шептал он, – что ты теперь видишь?
– Это как парусник. – Из сиреневого пятна на нее выплывали паруса, реи, азарт капитана… – Совсем как у Джойса, помнишь, ты мне переводил?
– Только ты могла увидеть. Знаешь, я в следующий раз возьму тебя с собой в Италию как специалиста по промышленному проектированию, по обмену опытом. Мы с тобой попробуем пробраться в Венецию, я еще никогда не видел ее. Представляешь, город в воде, город влюбленных, повсюду плеск волн…
Он целовал ее и говорил:
– Лапушка моя, ты самая умная женщина на свете… и самая красивая…
И они снова падали под ударами колокола огромной, как этот мир, любви.
Когда он вернулся домой с чемоданами, в кабинет постучали. Он вышел, в темном коридоре стояла Галя.
– Нужно поговорить, – сказала она и отправилась на кухню, на нейтральную территорию.
– Ты знаешь хотя бы, что твоя Морозова еврейка?
Он резко встал, опрокинув стул, повернулся к двери.
– Я подаю на развод, – сказал он. – Завтра же.
– Как бы не так, – тихо сказала она ему вслед, но он уже не слышал этого.
На следующий день Регина пришла на работу, пылая его вчерашними поцелуями. Она опоздала, и все в отделе смотрели на нее как-то странно. Молодые ребята, вчерашние студенты, поглядывали и цокали языком. Ей это не понравилось. Она решила пресечь это немедленно. Встала из-за стола, но тут дверь открылась, и секретарь директора пригласила ее на ковер.
Дальнейшее было похоже на страшный сон. Директор брызгал слюной и орал на нее во все горло. Она только морщилась и болезненно поглядывала на полуоткрытую дверь, где в приемной сидело человек восемь. Назавтра институт гудел как улей. Из уст и уста передавали одну и ту же новость. Собрали партийное бюро, повестка дня: «Аморальное поведение…» Это было невозможно. Она молчала. Она не сказала ни слова. Его жена говорила пошлейшие вещи: «Разрушила дружную советскую