Поэт и Клодия. Натали Якобсон
появилась сама земля и жизнь на ней. Все это появилось уже потом, а до этого был лишь Анджело, его светлый лик, его глаза, его грустная, но лучистая улыбка и те древние, тайные воспоминая, о которых мог поведать только он сам. Если, конечно, ему было не запрещено…
– Свет, что внутри тебе слишком важен для нас и для них всех, – Анджело легко махнул в сторону безымянного призрачного города и огней другого вполне реально поселения. Все это смешалось в мириады ночных огней и неясно было, что сон, а что явь. – Ты важна для них всех, хоть они пока еще и не понимают этого и для меня…ты важна для меня.
– И где же твой нимб? – она сама не понимала, как у нее хватило дерзости на этот вопрос.
Анджело то ли тихо, обреченно вздохнул, то ли что-то прошептал. Она почти услышала шепот над собой «я потерял свой нимб, но обрел любовь». Какое фатальное признание. По коже пробежал мороз, хотя может быть она всего лишь приняла желаемое за действительное.
– Помни, твой дар сияет не для тебя одной, – вдруг повторил он уже более настойчиво. – Для них всех. Всех, кто его ценит и для меня…ты даже представить не можешь насколько ты мне дорога, – он наклонился и поцеловал ее в губы. Длинные, мягкие ресницы коснулись ее ресниц, ледяная кожа ее кожи. Один волшебный поцелуй, но…Клодия невольно отпрянула. Было в этом волшебстве что-то противоестественное, что-то неправильное. Ведь это же ангел! Разве может он поцеловать кого-то?
Анджело понял ее без слов и тут же отстранился, быстро и покорно, словно подчиняясь воле провидения. Он силился не показать своей обиды и смотрел на Клодию только с грустью и все с той же бесконечной любовью.
– Я еще приду к тебе…хоть это и противоречит нашим законам, – пообещал он. Такой нестерпимо красивый и далекий, он даже сейчас стоя рядом оставался недосягаемым и в то же время знакомым, куда более близким, чем люди, всю жизнь окружавшие ее.
Он положил руки на парапет, белые, тонкие, чуть удлиненные ладони. Сразу было понятно, что они нечеловеческие, не только из-за того, что кожа сияла, но из-за неестественной длины пальцев. Как наивно искать в этом существе хоть что-то земное. Разве можно сравнивать Анджело с человеком. Даже если спрятать роскошные, огромные крылья, его лицо все равно выглядело настолько прекрасным и идеальным, что становилось ясно, человеку оно не принадлежит. Ни одна кисть смертного живописца не смогла бы запечатлеть на холсте эти черты, изящный изгиб бровей, чистый лоб, скулы, длинные, золотистые ресницы и удивительно красивые глаза, которые, как будто искали кого-то в далеком призрачном городе. В этих глазах затаилась грусть, но о чем? Или о ком? О ком может грустить ангел? Казалось, что он готов всю вечность простоять здесь на мосту у парапета, тщетно выискивая кого-то взглядом в безымянной, невидимой Клодии толпе. И вся вечность пролетит для него, как мгновение.
– Уже поздно, – тихо произнес он, и Клодия так и не смогла понять слова это или только вздох. Слышала ли она это или ей только почудилось, ведь бледные губы Анджело даже не шевельнулись.
– Ты