Самый безумный из маршрутов. Аспен Матис
внезапно прервался, и в комнате стало темнее, а затем вдруг ослепительно-светло.
Худой парень встал и вышел с Кэтрин в тихую гостиную. Я пошла вслед за ними и обняла девушку, а затем парня – он покраснел – и вернулась назад. Я была рада, что Джуниор остался. Он мне нравился. Я хотела, чтобы он захотел меня поцеловать. Моя толстая дверь захлопнулась.
Я села на блестящий линолеум пола, не зная, где лучше разместиться. Джуниор все еще сидел на моей кровати. Моя новая кровать была грязной от нашей обуви, на ней лежали куски грязи. Джуниор раскрошил один из них в пыль, сжав в ладони. Мы сидели молча, и я чувствовала, как у меня тихо бьется жилка в ключице, которую я сломала в детстве. Я немного возбудилась, мы были вместе, одни. Когда оставшийся парень повернулся ко мне, его рыжие волосы вызвали у меня улыбку; я радостно его поцеловала. Он казался веселым и спокойным. Он опустил свою руку мне на бедро. Я застыла. Внезапно я испугалась. Я сказала: «Спасибо, что пришел. Вскоре увидимся, да? Хорошо?»
Он сжал мою ногу рукой, – сжал до боли, – но я освободилась и встала. Я стояла на кровати, готовая прыгнуть! – он встал на колени, а я сказала: «Пока! Я собираюсь спать». Я была возбуждена. Я была напугана.
Но он не ушел. Казалось, что он совсем меня не слышал, и ему было все равно, что я говорила.
Он попытался засунуть руку мне в шорты. Я сказала ему: «Успокойся». Он не успокоился. Я пошла на компромисс; я не хотела, чтобы он трогал меня под шортами, и сказала, что вместо этого он может заняться моей грудью – везде выше моих коротких розовых шортов он мог целовать меня. Я хотела дать ему немного, после чего он мог бы уйти, не получив все, – сделать так, чтобы парень не рассердился и не стал опасным. Он взял то, что я ему предложила, а затем вновь принялся за пояс шортов. Я чувствовала себя виноватой в том, что возбудила его, но я попросила его встать и уйти. Он уже не казался мне привлекательным.
Он, не расстегивая, стянул мои шорты вниз, ниже бедер. Ткань вонзилась мне в тело. Я услышала, как пластмассовая пуговица ударилась о линолеумный пол моей комнаты. Звук крючка был пугающим. Я сказала: «Остановись». Он ничего не слышал, и это сводило меня с ума. Я помню, как закрылась руками, оцепеневшая, как мертвая деревяшка. Я только прошептала: «Прекрати», хотя хотела закричать. Все это время он смотрел на мое тело и ни разу не взглянул на лицо, а его пустые глаза были голодными и совсем меня не видели. Я не была личностью, только телом. Я могла говорить что угодно – он все равно меня не слышал. Он никак не отвечал, не останавливался и ничего не говорил.
Я доверяла ему, думала, что он остановится, если я скажу: «Подожди». Думала, что он встанет и уйдет после слова «Конец» – после того, как парень и девушка в фильме поцеловались и экран стал темным.
Вместо этого он овладел мною. Кусочек неба в моем треснутом окне стал черным, плотным, как бомба.
После всего, что произошло, я спросила, не хочет ли он остаться. Чтобы поспать. Я отчаянно хотела почувствовать, что я этого хотела, что раз это случилось, значит – случилось. Я просила,