Самое обыкновенное убийство. Где тебя настигнет смерть? (сборник). Фредрик Браун
хочешь попробовать?
– Возможно, – ответил дядя.
Я ничего не понял, как и с Мордатым, у которого прикрыли шарманку. Ну, это, положим, карнавальный жаргон, а тут слова знакомые, а все равно непонятно.
– Одну версию можно исключить сразу, – продолжил Бассет. – Страховки у него нет.
– Мама ни при чем, – запротестовал я. Бассет мне уже меньше нравился.
– Парень прав, – заметил дядя. – Мадж, она… не стала бы убивать Уолли.
– Кто их разберет, этих женщин. У меня были случаи…
– Говорю тебе, это не Мадж. Пырнуть дома кухонным ножом – одно дело, но бить по башке в переулке… Чем его, кстати, дубинкой?
– Чем-то потяжелее.
– То есть?
– Любым предметом без острых краев. Обрезком трубы, пустой бутылкой, да мало ли.
В газетах написали бы «тупой тяжелый предмет».
По полу короткими перебежками двигался черный таракан. Пробежит десять дюймов, остановится и бежит дальше. Один из посетителей у стойки вознамерился прикончить его. На первый раз таракану повезло смыться, а потом послышался смачный хруст.
– Пойду-ка я домой, – произнес Бассет. – Звонил жене, она приболела. Ничего серьезного, но нужно лекарство купить. Увидимся на дознании.
– Ладно. Там поговорить не удастся, может, снова здесь встретимся?
– Договорились. Ну, пока.
Сто баксов – большие деньги, подумал я. Хорошо, что у меня не такая работа, чтобы взятки брать за нее. Бассет, правда, ничего плохого не делает, просто делится с нами своей информацией. Но брать за это деньги… Допустим, жена у него болеет, но дядя ведь не знал об этом, когда предлагал ему сотню. Догадывался только, что Бассет возьмет.
– Хорошее вложение, – произнес дядя.
– Да, но откуда ты знаешь, что он будет честно играть? Возьмет твою сотню, а взамен шиш. Деньги-то немалые.
– Когда и никель деньги, когда и сто баксов мелочь. Надеюсь, мы потратили их с пользой. А не пройтись ли нам по тем заведениям, где был Уолли? Хочу кое-что прояснить. Ты как?
– Конечно. Спать я все равно не смогу, да и рано еще, одиннадцать часов.
Дядя смерил меня внимательным взглядом:
– На двадцать один год ты вроде бы тянешь. Если кто спросит, скажешь – я твой отец. Удостоверения у нас на одну фамилию, но показывать их не хотелось бы.
– Не желаешь, чтобы там знали, кто мы такие?
– Вот именно. Заказывать будем пиво. Я пью быстро, ты понемногу, потом меняемся стаканами, понял?
– Пиво я могу пить. Мне уже восемнадцать лет, черт побери.
– Вот и пей понемногу, а затем меняйся со мной стаканами.
Я не стал спорить, тем более что дядя был прав.
Мы перешли с Гранд-авеню на Кларк-стрит.
– Отец как бы здесь начинал, – сказал я. – С Уэллс на Онтарио, а после на север.
Мне казалось, будто я вижу, как он идет. Глупость полная, я ведь знал, что отец лежит на столе у Хейдена. Из него выцедили всю кровь и накачали бальзамирующим раствором – в такую жару иначе нельзя.
Это