Исповедь «иностранного агента». Как я строил гражданское общество. Игорь Евгеньевич Кокарев
уже трое, Наташа, Андрюша и, значит, отец
Так что грех жаловаться. Потом, никто же не запрещает: приходи, поиграй с малышом. И иди себе, пиши диссертацию. Что ж, я не единственный в своем роде: кажется, толстовский Алексей Александрович Каренин еще реже видел любимого сына Сережу. Таковы были нравы дореволюционного высшего российского общества, детей воспитывали кормилицы и няньки. Пушкина так вообще воспитала нянька Арина Родионовна. Вот и у нас в лучших традициях нашего Андрея почти до четырнадцати лет формировала бабушка Клара. Но сын подрастет и припомнит. Всю оставшуюся жизнь отец будет чувствовать между собой и сыном мучительную отчужденность и страдать от недостатка сыновьей близости и любви.
Однако вокруг столько ярких и интересных событий! Светская жизнь композитора – его премьеры и концерты. На них – вся семья и многочисленные друзья дома, коллеги. Списки всегда составляла Клара. Аплодисменты, цветы, автографы, поцелуи, улыбки, комплименты. Ношу охапки букетов в машину. Только что кончилась опера с говорящим названием «Безродный зять». Понимаю, что глупо, но вот хочется провалиться сквозь землю, и всё!
Да, счастливый отец!
В Большом театре перед началом балета «Любовью за любовь» толклись гости в тесной раздевалке под лестницей служебного подъезда, ведущего в директорскую ложу. Вдруг сверху полилась густая патока:
– Кого я вижу!? Самого патриарха советской музыки! Великого и гениальнейшего из всех живущих композиторов – самого Тихона Николаевича! Дорогой мой, любимый, великий человек и композитор, мой кумир, я этого не переживу! Как я счастлив вас видеть, моя жизнь озарена этой встречей! Кого мне благодарить за это счастье?
По лестнице спускался с распростертыми объятиями сам сладчайший Илья Глазунов. ТНХ чуть попятился, но его уже захватили мастеровые руки народного художника и мяли, мяли. Мне казалось, что всем окружающим стало неловко. Но, возможно, я ошибался. Избавившись от сияющего счастьем Глазунова благодаря появлению из – за вешалки верной Клары, ТНХ поспешил за кулисы поздороваться с танцорами…
Дома у ТНХ таких выходок не допускалось. Во всяком случае, не припомню. Зато была в доме важная книга – тетрадь. Самый, пожалуй, главный предмет. Лежала она у телефона. В нее записывались ВСЕ телефонные звонки – кто звонил, зачем и номер телефона. Одна кончалась, заводили новую. Клара неукоснительно требовала от всех домашних записывать каждый звонок. Я недоумевал, зачем это? Но тоже стал записывать.
Звонили разные люди. С утра. Днем. До глубокой ночи. Этот телефон был открыт для всех. А ночью, когда хозяин, попив чайку с домочадцами и гостями, уходил в свой кабинет, погружаясь с головой в глубокое кресло, звонили самые близкие друзья. Тогда он отрывался от нот и погружался в отшумевший день: актуальные темы, мелочи жизни Союза композиторов, новости и анекдоты. Никуда не торопясь, непринужденно