Дьявольский полдник. Петербургская пьеса. Андрей Мажоров
и разглядывает Т е л у ш к и н а снизу.
К у п е ц. СтатУю ему справить… И на собор водрузить – заместо ангела.
Т е л у ш к и н. А ты не подначивай! Тоже мне – барин… да ведь и я – не татарин.
В а л е н ю к распрямляется, подступает к Т е л у ш к и н у вплотную и вдруг молча лезет к нему руками под бороду.
Т е л у ш к и н (ошарашенно). Ты чего, вашскобродь? Ты чего? Чего ты?
В а л е н ю к (отступая, недовольно). Ничего там нет. Одни заросли.
Т е л у ш к и н (мотая головой, изумленно). Да чему там быть-то?
К у п е ц. Извёл, чай. Да была она, была. Сам видел.
В а л е н ю к (делая пометку в блокноте). Она… была.
Т е л у ш к и н (испуганно). Хто… была?
В а л е н ю к. Примета сладчайшего бытия. Вечный, станем говорить, элизиум-с.
Т е л у ш к и н. Хто-о-о?!
К у п е ц. Пароля одна.
Т е л у ш к и н. Хто-о-о?!
К у п е ц. «Хто, хто…» Заладил! Наколка твоя знаменитая – «Лей вволю». Ты по ей в кабаках щелкал. Зайдешь, бывало, – и ну по шее стучать, над половым куражится! Сполняй-де государев указ! С тех пор весь Питер эдак щелкает. Да, можно сказать, и вся Расея.
Т е л у ш к и н. Брехня это! У нас в деревне спокон веку так щелкали.
К у п е ц. Бумагу-то цареву, небось, всю на самокрутки извел?
Т е л у ш к и н. Каку бумагу?
К у п е ц. «Каку, каку…» А что угощать тя беспрепятственно в кажном трактире? За подвиг твой невозможный. Сам же молол тута.
Т е л у ш к и н (сокрушенно). Пьян, видать, был. Вот и молол. Не вспомню, вот те крест…
К у п е ц. Ботало ты коровье.
В а л е н ю к. Бытует мнение, что кроме медали и внушительной суммы государь изволил одарить вас некой удивительной привилегией – всякий раз и без оплаты угощаться в любом, станем так говорить, заведении.
Т е л у ш к и н. В любом? На дармовщинку? Да шоб со мной тогда было… Не, их величество токмо молодцом аттестовали, да посетовали, что, мол, ростом мелковат. Не то, грит, вышел бы с него добрый кавалергард.
В а л е н ю к строчит в блокноте. С корзиной, полной съестного, по лестнице в подвал скатывается П а ш к а.
К у п е ц. За смертью тя посылать.
Т е л у ш к и н. Не гневи Бога, паря справный. Наш, ярославский… У нас тама все такие – рукастые да глазастые.
К у п е ц. Сдачу себе оставь.
П а ш к а. Благодарствуйте! (Быстро и ловко выставляет на стол припасы и бутылки.) На улице, у ворот – екипаж застрял. Медикусы… Кучер прямо медвежина, прости, Господи… Распоследними словами кроеть… Хорошо, не по матерну.
К у п е ц. Шо ему не так?
П а ш к а. Так лужа под воротами… мелок брод – по самый рот! Лошадь не идёть, пужается… Во двор-то не въехать ему… В обход доктора пошли, огородами! За психическим нарядились, вот что по ночам воет. С двадцать шестой.
К у п е ц выразительно смотрит на Т е л у ш к и н а. Потом, виновато, на В а л е н ю к а.
К у п е ц. Шустрый… Давно к артели-то прибился? Питер, он тя быстро выучит…
Т е л у ш к и н. Питер – все бока