Эффект предвидения. Николай Зорин
в том, что он все же летит, несмотря ни на что!
Очередь у стойки совсем небольшая. Потому что регистрация только начинается. Потому что никто так не торопится улететь, как Кирилл.
И на таможню он, конечно, первым придет. Чтоб скорее отмахать и освободиться. Но он не виноват, просто боится, что она опять расхнычется и про старуху начнет вспоминать.
Не начнет, не начнет. И не расхнычется, как-нибудь уж дотерпит до дому. Только…
– Анют, ты куда?
Вот сейчас заметит, что все же расхныкалась, а она вовсе не потому, просто…
– В туалет.
– Хорошо. Только быстрее, пожалуйста. У меня уже очередь подходит.
– Не беспокойся, я тебя не задержу.
Очень надо задерживать! Пусть летит куда хочет. Вечером она позвонит Ирине, и они оторвутся на полную катушку. И все три недели будут отрываться. Ирина предлагала, она обязательно примет ее предложение.
А сейчас… только бы он не увидел… Он обязательно подумает, что плачет она из-за него, а это неправда. И станет ее утешать, а ей не нужны его утешения. Просто… нужно сейчас… успокоиться… просто… Это так просто успокоиться, просто.
Дома можно хоть в голос выть, а здесь… а сейчас… Зачем она поехала? Он увидит, увидит слезы. И окажется прав – разнюнилась. И расстроится. И обрадуется.
Опустить нужно голову, они сами скатятся, и тогда глаза не покраснеют, не останется следов.
– Вот ты где, Анют. А я уже зарегистрировался. Пойдем.
Не смотреть на него, не смотреть. Отвернуться, тогда не заметит. И не говорить ничего – голос наверняка задрожит. Зачем, в самом деле, портить ему настроение? Ведь он не виноват в том, что…
– Я тебе позвоню, сразу как долетим.
Ну вот. Осталась только таможня. А потом возвращаться в квартиру, в которой… И жить без него.
– У нас есть еще пара минут. Хочешь, выйдем на улицу?
– На улицу? – Нет, улица совершенно не запланирована. Что там делать, на улице? Даже реплик для улицы не предусмотрено. Что он станет там говорить? Разве что повторять на все лады: «Я тебе позвоню, сразу как долетим».
– Нет, там, наверное, холодно.
– Холодно? – Кирилл засмеялся. – Ну что ты! Совсем не холодно. День сегодня прекрасный. У нас, конечно, не Одесса, но все-таки тоже свое понятие погода имеет – май как-никак.
– Ну. – Аня угрюмо кивнула и насмешливо посмотрела на мужа. – Майский день, именины сердца.
– Да можем и не ходить, я же не настаиваю. Давай тогда где-нибудь сядем. Пойдем вон туда, там места свободные и уголок почти укромный.
– Пойдем. – Аня пожала плечами.
Они прошли сквозь зал в закуток под лестницей. Сели и долго молчали – говорить действительно было не о чем. Кирилл видел, что Аня расстроена и еле сдерживает слезы, но не знал, как к ней подступиться. Утешать? Совершенно бессмысленно, и тогда уж точно слезы хлынут. Разговаривать о чем-то абстрактном? Еще глупее.
Аню молчание ужасно нервировало, и она судорожно придумывала тему, но как только тема – безобидная для обеих сторон, нейтральная и в то же время ненарочитая – была найдена, она поняла, что не сможет