Хорошенькие не умирают (сборник). Марта Кетро
их вовсе не приделали. Но по мне вещь без капюшона и карманов – деньги на ветер, поэтому платье я выбирала пристально. Пусть оно не с капюшоном, но хоть что-то. И в Москве они вроде были, значит, исчезли при перелёте.
Дивны дела Твои, подумала я и вышла из квартиры.
Самое поразительное не то, куда они делись – все уже догадались[2], – а то, что я вздохнула и приняла этот факт. В моём мире карманы могут исчезнуть с одежды, и я буду с этим как-то жить. У меня просто нет другого выхода, и покрупней случались потери, жизнь – боль. А удивляться и вовсе нечему, на моей памяти страны с карт пропадали, не то что.
И это умение адаптироваться к новым обстоятельствам, стойкость и фатализм я очень-очень в себе ценю, но обязательно всех предупреждаю заранее. Люди могут быть не готовы – а у меня всё так.
Из тех, кто восхищенно говорил «ну ты и чудовище/змея/ведьма», можно составить небольшое сельское кладбище – маленькое, печальное, с ивами; при том, что с первого взгляда очевидно, какой я зайчик. Объяснить этот феномен я могу лишь тем, что людям льстит дружба с драконом, и даже если на рукаве у них пригрелась маленькая желтоглазая ящерка, ей придумают ядовитые когти и реактивный выхлоп. Совершенно не возражаю против чужих игр с собственным самолюбием, но проигрываю почему-то всегда я. Самостоятельно себя запугав, ближние начинают обращаться со мной соответственно: надевают асбестовые перчатки и объявляют военное положение, с бесчинствами, насилием и полной отменой женевской конвенции. Поскольку их здесь скоро обманут и обидят, многие спешат сделать это первыми. Иной раз даже не успеваю заметить, как так вышло, а уже вокруг смерч и огонь, и я стою посреди, оборванная, об одном носке и с обезглавленной куклой в руках. И мне говорят, что голову ей оторвала я.
Возможно. Но больше – ничего, а бедствий почему-то на миллион.
Так как я есть рефлексирующий интроверт с большой коробкой таблеток для самоисправления, всегда склонна искать причину в себе. Наверное, я подаю неправильные сигналы.
Недавно захотела сделать подарок трём ценным в моей жизни девочкам, купила им по флакону «Rattenkiller» – гамельнского ликёра, «предохраняющего от крысиной чумы». Мне показалось, очень стильно.
«Крысиный яд? Подругам? Ну ты и змея», – сказал муж.
Постепенно смирилась с тем, что у меня своеобразное чувство прекрасного, и сама привыкла относиться к себе с осторожностью.
Увидела в Сети фото Ирины Апексимовой и сразу всё вспомнила. Это такой человек из прошлого, который не знает, что он часть моей жизни, и не то странно – с публичными персонами, актёрами и писателями это бывает, – а то, что это случилось со мной. Я уже слегка забыла ту часть биографии, когда была совсем никем. Сейчас я всё же туда-сюда, но кто-то – меня вон знают Гугл и продавцы книжных магазинов (некоторых). А тогда я была стомиллионная часть той вселенской домохозяйки, которая проводит дома девяносто процентов времени, смотрит на небо, чтобы узнать, какие туфли сегодня надеть, и плачет в ПМС о том, чего не бывает. Коротко говоря, в инфопространстве
Двухслойное. Да, наизнанку.