Хорошенькие не умирают (сборник). Марта Кетро
и в радость, но сковывает и не даёт забыть.
Нет, бывает, бывает любовь, которая не занимает руки, а идёт рядом, поддерживая и не мешая. Но так идти и так любить не всякий может, особенно поначалу. Все почти начинают с цепей, букетов и камней, и только потом учатся освобождать друг друга. Но в самом начале – несёшь.
И если вдруг силы кончаются, тогда бросаешь.
А мы с вами оба такие камни, которые ещё и брыкаются.
Простите меня.
Письмо № 13
Хочется вынуть сердце и скормить его вам, чёртов вы людоед. Может быть, думаю, тогда он вернётся. Впрочем, вы правильно никогда мне не верили – я хочу этого из-за себя. Вынуть сердце, тщательно вычистить полость, избавиться от жгучего и горького, залить свежее масло вместо крови, медленное, тяжёлое и надёжное. Перестать горевать, перестать уже плакать, расслабить челюсти, не сжимать кулаки, пряча большой палец внутрь. Голову наконец отпустит. А тогда, тогда-то как хотите. Можете даже не возвращаться.
Письмо № 14
Милый друг, вы ведь простили меня? Я отходила – как пионы или черешня в конце июня, а вовсе не как солидный покойник, солидности во мне ни на грош. А теперь вернулась – как черешня, как пионы, как всегда – навсегда. Не знаю, примете ли вы меня обратно, но почему бы и нет, ведь бремени никакого, только пальцы в красном и стол в лепестках.
И теперь, я думаю, мы с вами должны опять куда-нибудь уехать, как обычно. Сговориться в чатике и взять билеты на послезавтра, а? Быстренько закончить дела, побросать в сумку несколько случайных вещей и успеть к ночному поезду. Непременно СВ, широкие полки, уже застеленные прохладным бельём. Переоденусь в безразмерную майку, слишком поношенную для такого вагона, смирно вытянусь между двух простыней и напишу требовательное эсэмэс: «как вы? где вы? успели?» «Конечно, – ответите вы, – курю и ложусь. Дорожный ветер пахнет железом, спите, я покараулю». И я кивну.
Утром будет какой-нибудь город, крошечный отель и много радостных квадратиков Инстаграма. Пробегаю целый день, трижды поем в кафе – в путешествиях не толстеют, – и до смерти устану. Засыпая в большой кровати, вдруг всполошусь и снова напишу: «где вы? как вы? неужели счастливы?!» «Не беспокойтесь, – ответите вы, – всё хорошо, конечно же нет». – «То-то же». Положу телефон в изголовье, ладонь рядом, но прикасаться не стану – точно как к вашей руке – и усну.
Днём сочиню смешные заметки, а вы не расскажете ничего определённого, но каждое ваше сообщение будет живым, как поцелуй.
А потом мы вернёмся, и вы, и я, мы обязательно вернёмся. Как пионы, как черешня.
Письмо № 15
Знаете, у меня есть стопка ваших старых фотографий, уже начинающих мутнеть. Что-то совсем обычное из девяностых – застолье с Disaronno Amaretto на первом плане, за рулём, в обнимку с девушкой (тут я вычеркнула с десяток слов, чтобы никого не обидеть, поэтому просто – с девушкой), где-то, господи прости, в бане. Везде вы разной степени бритости и помятости, моложе и несколько стеклянней, чем сейчас. Одна мне особенно нравится, чёрно-белая, в мартовском лесу – ещё лежит