Белый Шанхай. Эльвира Барякина
и предприятия? Бедных немцев согнали, как скот, в бараки, а когда началась эпидемия испанки,[7] наши доктора из патриотизма отказались их лечить. Только мистер Бернар проявил милосердие и на свои деньги организовал временную больницу для интернированных. Прошу заметить, что по национальности он чех, то есть представитель народа, который столетиями страдал от австрийских и немецких угнетателей.
– С таким господином не грех познакомиться, – сказала Нина. – Давайте пригласим его ко мне на вечеринку?
– Даниэля сейчас нет в Шанхае, – отозвалась Тамара. – Он уехал за границу, но скоро вернется.
Ни с того ни с сего знакомые начали рассказывать Нине о мистере Бернаре: он поставлял в Европу редкие сорта чая и произведения китайского искусства. Его образованность и утонченность уживались с мужскими страстями: спортом, политикой и охотой; при этом он был книгочей, успешный предприниматель и меценат.
Чем больше Нина узнавала о Даниэле, тем чаще поглядывала на снимок на Тамарином столе. Все складывалось одно к одному: Нина придумала чехословацкое консульство – и Даниэль оказался чехом; он отправился в Европу – чтобы Нина успела встать на ноги; он был приятелем Олманов, через которых она могла с ним познакомиться… Тамара явно хотела свести Нину с Даниэлем – верно, она решила поиграть в сваху. Ну так тем лучше! Возможно, это и есть Нинина судьба.
Когда в газетах напечатали, что мистер Бернар оказался среди заложников с “Голубого экспресса”, Нина в ужасе позвонила Тамаре:
– Что же теперь будет?
– Китайцев выкупят родственники, а представители Великих Держав поведут переговоры об освобождении своих подданных, – бесстрастно ответила миссис Олман.
Нина схватилась за сердце: за чеха Даниэля Бернара вступаться было некому.
– Мы немедленно выезжаем в Линьчэн! – объявила она Иржи. – Нам надо спасти вашего соотечественника.
– Да вы в своем уме?! – взвился тот. – Чем мы ему поможем? И с какой стати?
– Собирайтесь, вам сказано! – перебила Нина. Она не могла спокойно сидеть и ждать у моря погоды.
Линьчэн встретил их грязью и хаосом. Выяснилось, что переговоры об освобождении длятся месяцами, и Нина с Иржи действительно зря приехали.
Мест в гостиницах не было, и ночевать предстояло в вагоне.
– Я так и знал, что это была глупая идея! – повторял Иржи.
Нина словно очнулась: “Я сошла с ума… Нет никакого Даниэля Бернара – я его выдумала!”
Она долго сидела у себя в купе и думала о том, что ее жизнь кончена: все уже в прошлом, а впереди ее ждет не роман с прекрасным незнакомцем, а китайская тюрьма.
Лампочка в светильнике погасла, Нина отправилась искать проводника, вышла из вагона… и встретила Клима.
Клим проснулся и обнаружил, что Нина перебралась к себе в постель: вдвоем спать на узком диване было слишком тесно.
Снаружи доносились голоса и фырканье паровоза – там сияло солнце и кипела утренняя суета. А в купе все еще царил нежный
Испанка – самая страшная пандемия гриппа за историю человечества. В 1918–1919 годах за 18 месяцев от испанки умерло более 50 миллионов человек.