Гнев терпеливого человека. Сергей Анисимов
уже далеко на восток дивизий польского 2-го Механизированного корпуса, то ли чем-то в этом роде. И ее бойцы испытывали сейчас совершенно идеальную пропорцию нервозного ожидания скорой отправки на настоящую линию фронта – и шанса пользоваться пока всеми благами пребывания в глубоком тылу успешно оккупированной территории. Где за стандартный натовский суточный паек в картонной коробке можно купить массу комфорта, включая девочку по своему выбору на несколько часов. За два или три – даму из тех, кто глядел на тебя свысока столько лет подряд. И так далее, кому что нравится. И где если тебе не нравится реакция девки на вежливое и даже лестное предложение… С ней можно сделать вообще почти все, что угодно, лишь бы без особого шума. Ты победитель, тебе можно! Ну, пусть не сделать, пусть пока просто намекнуть – этого уже вполне хватает. И, главное, как же здорово, что русские не могут смотреть тебе в лицо, стараются не сталкиваться глазами. Столько лет не боялись, а вот теперь наконец-то научились. И это все, это уже навсегда. Партизан здесь почти нет – а если слушать новости по ТВ, то нет уже совсем и окончательно. Впечатляющие результаты комбинированной засады, в которой двумя «МОНками», ручным пулеметом с оптикой и парой карабинов их импровизированная диверсионная группа положила полтора десятка человек безвозвратно, не озвучивались нигде и ни разу. Этого как бы не было, и вот этот факт заставлял задуматься отдельно и особо.
В общем, к третьему дню наблюдения моряки и дедок были на этой улице уже совершенно своими. Окончательно распланировав все возможное, они заблаговременно подтянулись во двор дома сябра[2], где и засели. Причем сябр повел себя совершенно правильно. Столкнувшись с заходящим в калитку вооруженным трофейным М4 незнакомым капитан-лейтенантом в форме ВМФ России, с погонами, он только моргнул. Когда моряков в его дворе стало четверо, приоткрыл дверь сарая. И пока трое сидели в полумраке, начал ходить туда-сюда с какими-то ненужными деревяхами и инструментами типа клещей. Изо всех сил не глядя на сидящих и ждущих кого-то в его дворе вооруженных людей. Что-то бормоча себе под нос, постукивая инструментами или теми же деревяшками о стену дома, – то есть демонстрируя что-то типа «я при деле». Машина приехала к его соседкам ровно в то же время, что и вчера, почти минута в минуту. Капитан-лейтенант предполагал, что ремонтники освобождаются от своих служебных занятий по-разному в разные дни. Сделанная ошибка в расчете, из-за которой они мерзли и волновались лишние два часа, не расстроила его совершенно.
Дождавшись, пока громкие приветствия во дворе напротив стихнут и дверь закроется, Антон посмотрел на часы. По его расчетам, четверти часа должно было молодежи хватить, чтобы покончить с прелюдией и оглохнуть, как тетерева. Но волновался он так, что назначенное самому себе время не выдержал и дал отмашку уже через десять минут с копейками. И даже странно, что так волновался. В дом пошли комбат и Рома, оставившие большие стволы
Сябер, также шабер – сосед, обычно сосед напротив (диалектизм).