Онтология трансгрессии. Г. В. Ф. Гегель и Ф. Ницше у истоков новой философской парадигмы (из истории метафизических учений). Вячеслав Фаритов
künstlich-trennende Macht ist in uns»).[230] Следовательно и бытие, воля к бытию, также есть разновидность воли к власти, причем одна из фундаментальных разновидностей.
В своей онтологии Ницше всегда исходит из двойной перспективы становления и бытия. С одной стороны, мир для него – чистое становление, чистый переход, нарушение любых установленных границ, т. е. – трансгрессия: «это море бушующих сил и их потоков, вечно меняющееся, вечно возвращающееся, возвращающееся через огромное число лет приливом и отливом своих образов, перетекающее из самого простого в самое многообразное, из самого спокойного, застывшего, холодного – в самое раскаленное, дикое, противоречащее самому себе, а потом снова возвращающееся от полноты к простоте, от игры противоречий к наслаждению гармонией, утверждающее себя в этом подобии своих путей и лет, благословляющее себя как то, что должно вечно возвращаться, как становление, не ведающее насыщения, пресыщения, усталости».[231]В этих строках перед нами оживает Гераклит с его учением. Это мир как трансгрессия, «дионисийский мир вечного самосотворения, вечного саморазрушения».[232]
Важно учитывать, что такой мир не есть для Ницше «истинный» в метафизическом смысле – это не трансцендентное основание, не «вещь в себе» и не шопенгауэровская мировая воля. Этот дионисийский трансгрессивный мир имманентный и не имеет никакого отношения к метафизической потусторонности. Это не «другой», это «этот» мир, «наш» мир – и никакого другого для Ницше нет. Если использовать понятийный аппарат кантовской философии, то дионисийский мир трансгрессии – это такой же феноменальный мир, а не трансцендентный мир «вещей в себе». Непознаваемость не есть признак трансцендентности, непознаваемым может быть и имманентный, «феноменальный мир»: «противоположность этого феноменального мира – не «мир истинный», а бесформенный и не поддающийся формулированию мир хаоса ощущений, – иными словами, некий феноменальный мир другого рода, для нас «непознаваемый».[233] Никакой трансценденции – существует только «феноменальный мир», точнее то, что Кант называл феноменальным миром, поскольку при упразднении трансцендентного теряет смысл и понятие феноменального. Этот «феноменальный мир» не однороден, какие-то его части упорядочены и приведены в соответствие с нашей познавательной способностью, другие – нет. Эти хаотические, трансгрессивные пласты мира метафизика кантовского образца и определяла в качестве трансцендентного. Для Ницше это лишь часть нашего мира, поскольку никакого другого мира для него не существует. Подчеркнем это еще раз: не метафизическое основание, но срез существования.
Мир чистой трансгрессии, мир становления не пригоден для жизни и познания («Познание и становление исключают одно другое»).[234] Здесь необходимо сразу сделать оговорку: мир становления не пригоден только для определенных форм жизни и познания, для тех, что существовали и существуют до сих пор. Но весь пафос ницшевской философии состоит в том, что возможны иные формы жизни и познания
Там же. С. 549.
Там же. С. 351.