Блудная дочь. Исповедь московской путаны. Алла Лейвич
задействованные в этой сфере – больны. Такова была государственная пропаганда. Что же оказалось на самом деле?
Красивые, с дорогим ремонтом квартиры, вышколенные администраторы и… совершенно разные женщины. Были там и красивые, и дурнушки, и умные, образованные девицы из богатых семей, и девочки из поселков… Судеб – неисчислимое множество. Только больных не видела ни одной. Лишь иногда доходили слухи: в таком-то салоне у девочки обнаружен сифилис, взяли на карантин, все девушки проходят обследование, будьте осторожны…
Конечно, так было не у всех. Но организации, не следовавшие негласным законам рынка, быстро исчезали из поля зрения. Либо им «помогали» конкуренты, либо не выдерживали милицейского «ига» с обязательными ежемесячными «взносами». Оставшиеся же старались держать хорошую репутацию и следили за здоровьем своего персонала.1
Первые две недели я не работала. Наш администратор, Светлана, была женщиной мудрой и быстро сообразила, что девочка к ним попала «нетесаная», а, значит, и дров могла наломать. Поэтому к клиентам меня не пускали, дав возможность вволю «напитаться» салонным духом.
Как же меня тогда все поражало! Энергетика у девушек была исключительная, особенно когда они «работали»: я видела их, обнаженных, врывающихся на кухню за шампанским или конфетами и тут же уносящихся в свои спальни, к клиентам… Красивые, страстные лица с горящими глазами…
Девушки говорили на мате. Не ругались, а именно говорили. Потом уже поняла, что в этой среде мат помогал справиться с постоянным внутренним напряжением, «выбрасывал» во внешнюю среду его излишки. Первое время было трудно преодолеть отвращение – «разговоры» коллег «резали уши». И еще я никак не могла справиться с запахом табака. Курили везде и всегда. Занавески, покрывала, ковры – все было пропитано этим запахом. Но постепенно я ко всему привыкла.
В разных салонах быт был устроен по-разному. В том, куда я попала, девушки жили в отдельной потайной комнате: дверь в нее маскировалась обоями. Выходить без разрешения мы не могли. Вообще, дисциплина была очень жесткой. Обычно нас наказывали штрафами, но если девушка была беззащитна, ее могли и побить. Своеобразным защитным «куполом» служила прописка. Господа сутенеры боялись связываться с москвичками, прекрасно зная, что с ними милиция будет разговаривать по-другому. Но с приезжими, особенно из других стран, не церемонились. И на «субботник» могли пустить, и физически наказать, и «убрать», если возникнет необходимость.
В самом начале своего пути я ничего такого не знала. Всему верила и воспринимала, как должное. Да и более опытные девушки не торопились вводить нас, «зеленых», в курс дела. Вполне возможно, им просто запрещали с нами общаться.
После того как меня рискнули, наконец, «выпустить в люди», то есть дали возможность выйти на показ вместе со всеми, я получила прозвище «медвежонок» – за свою неуклюжесть.
Мне дали какой-то корсет, подчеркивающий грудь, и длинную черную юбку, в которой у меня заплетались ноги, и без
Речь идет о салонах конца девяностых – начала двухтысячных. Постепенно формат больших борделей сошел на нет, им на смену пришли салоны эротического массажа без интима и так называемые «индюшатники». В «индюшатниках» живут только девушки, обычно 2—3. Иногда с ними в квартире может находиться охранник, но чаще в плане безопасности ограничиваются только тревожной кнопкой с видеонаблюдением. Все контакты с начальством, включая диспетчера, происходят дистанционно, по телефону. Касса перечисляется в конце рабочего дня на карту прямым переводом или через системы «Рапида», «Киви», «Контакт» и т. д. Прием девушек на работу также осуществляется дистанционно (правда, это касается только бюджетных «точек»; в заведениях более высокого уровня назначается предварительное собеседование на нейтральной территории). Разумеется, никто никаких справок от новоприбывших не просит. В лучшем случае, попросят прислать фото паспорта. Сегодня вся ответственность за здоровье (свое и клиента) полностью лежит на плечах проститутки.