Ледяной смех. Павел Северный

      Когда Настенька и Муравьев вошли в каюту, адмирал сидел в кресле спиной к двери и читал книгу.

      Мичман Суриков крепко спал, укрывшись шинелью.

      – Папочка, взгляни, кого я привела в гости.

      Адмирал, обернувшись, снял очки и от удивления выронил из рук книгу.

      – Муравьев! Вот уж действительно нежданный, негаданный гость.

      Адмирал встал, подойдя к Муравьеву, положив руки тому на плечи и расцеловался с ним.

      – Батюшки, да у вас ранение в голову?

      – Нет, ваше превосходительство, только легкие царапины от осколков шрапнели, но, конечно, шрамы на лбу останутся.

      – Это ерунда. Офицеру любые шрамы делают честь. С рукой что?

      – Тут несколько серьезнее.

      – Кости повреждены?

      – Да.

      – Когда все это случилось?

      – Под Пермью.

      – В Екатеринбурге я наводил о вас справки, но толком, где вы, ничего не узнал. Садитесь. Вот сюда, к свету. Хочу разглядеть вас. Здорово осунулся, но в ваши годы это пустяки, особенно если есть аппетит.

      Муравьев поднял с пола оброненную адмиралом книгу, сел на раскрытую офицерскую походную кровать.

      – Толстого перечитываю. Прощание старого Болконского с сыном Андреем перед отъездом в армию меня буквально очаровывает мастерством написания. Все-таки как Лев Николаевич глубоко знал отцовское нутро.

      Муравьев также внимательно осматривал адмирала. Внимание прежде всего привлекли его глаза. В них усталость притушила прежнюю властную суровость. Это уже не был тот волевой старик, которого увидел Муравьев при их первой встрече. Понурость фигуры сделала его ниже ростом.

      – На пароходе как очутились?

      Настенька поспешно ответила за Муравьева на отцовский вопрос:

      – Совершенно невероятно, папа. Вадим Сергеевич пришел на Тавду пешком с девятью солдатами. Госпиталь, в котором он лечился, забыли эвакуировать.

      – Дочурка, твое заключение не совсем точно. Я думаю, что не позабыли, а оставили умышленно. Во-первых, понадобились вагоны для других, более ценных, особ, а во-вторых, раненые – всегда неприятная обуза, особенно при такой спешной эвакуации, которую мы с тобой видели в Екатеринбурге. Вадим Сергеевич, согласны со сказанным?

      – Совершенно, ваше превосходительство.

      – Давайте раз и навсегда условимся обходиться без чинопочитания. Без этого у нас сразу образуется теплый человеческий разговор. Сами подумайте, какое я теперь «ваше превосходительство»? С этой минуты для вас только Владимир Петрович, или адмирал. Как на душу ляжет, так и называйте.

      – Тогда в свою очередь разрешите считать, что для вас я просто Вадим.

      – Согласен!

      Встреча с Муравьевым взволновала