Из Сибири сообщают…. Сергей Трахимёнок
инициативу и перепрятал архив. Теперь никто не знает, где он, и зацепиться не за что…
– Зацепка найдется, – сказал Дервиш, – ее только искать надо. Здесь все просто, работай, крутись, тормоши все вокруг, и ты найдешь зацепку…
– А ты что будешь делать? – спросил он Дервиша. Язык не поворачивался назвать это немытое тело на «вы».
– А я буду выполнять свое задание и тебя прикрывать, по возможности, разумеется…
– И все? – разочарованно протянул Красовский. – Я думал, мы будем работать совместно…
– А мы и так работаем совместно, варим одну кашу, но мешаем ее разными ложками. Да, если тебе понадобится револьвер, оторви подоконник в своей комнате. Там же есть пачка патронов. Но пока ты в безопасности. Пока ты всем нужен и замам, и банде. И те, и другие рассчитывают, что ты своими действиями поможешь найти архив. А потом тебя постараются убрать. Одним ты будешь не нужен, потому что победители не любят делить лавры с другими, даже если эти другие нашли архив. А вторым ты будешь не нужен потому, что много знаешь, а значит, имеешь возможность помешать им. Конечно, ты можешь не найти архив и показать и тем, и другим, что ты никакого интереса для них не представляешь. Тогда тебе дадут спокойно уехать. Но не жди, что тебя с оркестром встретят в Новониколаевске. Я подозреваю, что наше с тобой начальство уже прокукарекало наверх, что архив найден и осталось его только переправить в Новониколаевск. Поэтому, если архива не будет – будет дело о двух вредителях, прокравшихся в рабоче-крестьянские органы. Одним из них буду я, а другим – ты… Вот так, парень…
– Не может этого быть.
– Может… Да ты так не переживай. Впрочем, человек не может по своему усмотрению переживать или не переживать. Ты будешь переживать какое-то время, а потом перестанешь… Ты еще молодой и зеленый, а я, брат, перешел ту грань, когда о чем-то надо беспокоиться и за свою жизнь бояться. Мне нет особой разницы – убьют меня здесь, в Каминске, или во время следующей операции в другом городе…
– А ты смелый.
– Нет. Я – усталый. Человек не может долго бояться за свою жизнь, как певец не может долго держать высокую ноту. Наступает время, когда он устает бояться, чувства его тупеют и ему становится все равно, будет он жить или погибнет. Это первый уровень. Затем наступает второй, и человек, уставший от отупения и равнодушия, начинает искать смерти, потому что смерть для него – избавление…
– Избавление от чего?
– От жизни.
– От жизни? Разве есть нормальные, не душевнобольные люди, которые хотят избавиться от жизни?
– Есть, и не так мало, как ты думаешь.
– Чуднó.
– Что чудно?
– То, что ты все это мне говоришь. Я никогда не устану от жизни.
– Дай-то бог… Ты что смотришь на меня, как на сумасшедшего. Я вполне нормален. Я знаю, ты сейчас думаешь, чего это он разговорился с незнакомым человеком. Так?
– Возможно, – уклонился от прямого ответа Краевский.
– А все объясняется просто. Это я для тебя незнакомый, а ты для меня – нет, потому что