Черная вдова. Александр Алексеевич Колупаев
он в меня! Втюрился по самые уши! – ведьма даже зажмурилась от удовольствия, но тут же распахнула свои глаза и в них блеснула злоба.
– Сволочь, он! Первая сволочь и паскудь, этот Никишкин! – она придвинулась ко мне и свистящим шепотом произнесла: – Это он на моего Коленьку донос настрочил! – откинулась к стенке и спокойным и даже громким голосом продолжила:
– И бумаги какие-то с его стола украл, украл и спрятал! Вот муженька моего, Николая, и взяли… Ночью, пришли и взяли…. – на глазах у неё блеснули слёзы.
– Н – не, опосля выпустили, а как не выпустить? Никишкин, гадина, пришел ко мне и прямо говорит: «Ты Анька, либо в постель со мной, либо твой муженёк в тюрьме сгниёт!» и бумаги показывает, те, что пропали…. Вот тогда я и согрешила…, а второй раз совсем загубила свою душу, это когда согласилась перейти в ликвидационный отдел…. – она замолчала и пристально посмотрела на меня. Стало немного неуютно под её взглядом.
– Ты знаешь, чем занимаются в этом отделе? – она помолчала, словно что-то вспоминая, – Врагов советской власти всегда хватало…. Расстрельные списки утверждала тройка или трибунал, а приговор исполняли мы. Всё было просто, никто ничего и никому не объявлял, просто тебе вручали список этих врагов, ну тех, кого надо было шлёпнуть, вот ты и за день должен был это сделать. А как иначе – приказ! Да и платили за каждого не мало, сначала двадцать пять рублей, а потом – пятнадцать. Ты представляешь, – оживилась она, – Генерал Якубов, сказал, что и пятнадцати с нас хватит! Попробовал бы он сам убить человека! Это только, кажется, что легко… Ты его ведешь по коридору, курок заранее взведешь, они от щелчка пугаются, ведешь и там, где поворот, раз – и в затылок! Пуля у нагана тяжёлая, рану спереди разворотит огромную, смотреть тошно! Да я и не смотрела, чего глазеть? Сделала дело и дальше. Потом заключенные, не, не из расстрельных, эти делать ничего не станут, уголовники были, потом все уберут, известкою польют пол, крови как не бывало и ты нового ведешь…..
Так на два коридора и работали …. До восьми выстрелов в день, порой приходилось делать…
– Ты меня осуждаешь? Вижу, вижу…. А как бы ты поступил?! Когда выпустили моего Коленьку, пришел он весь побитый да разуверившийся в людях. На работу его обратно не взяли, вот он грузчиком и пробовал на рынке работать. Да где там! Все нутро у него было отбито. А я на шестом месяце, пузо вон уже и на нос лезет…. Денег в доме нет, что там я зарабатывала в машбюро? Конечно, Коленька догадался, что не его ребёнок, да и как не догадаться, он почти год провел в тюрьме, а я вот…
А тут пришел как-то, рано, а у меня этот гад – Никишин, штоб ему! Помрачнел только, вижу желваки на скулах так и ходют, так и ходют! Ничего ни сказал. Только, когда мы были на дне рождения у его сослуживца, ты видишь, не все сволочами были! Так там он так веселился, так веселился! «За тебя, говорит моя любимая Аннушка!» – поднял стакан водки, выпил и вышел в коридор. И выстрел, хлопок такой, а у меня прямо сердце оборвалось и в глазах темно стало. Очнулась, врачи возле суетятся, а Коленьку уже унесли…. Это он пистолет своего сослуживца